В Замоскворецком районном суде Москвы начался процесс против Дмитрия Бученкова, анархиста и преподавателя политологии. Его обвиняют в нападениях на полицейских 6 мая 2012 года на Болотной площади, Бученков утверждает, что 6 мая его не было в Москве. Сегодня в суде он излагал свою версию событий.
Бученков (после года в Бутырке он находится под домашним арестом) — прибыл в суд в сопровождении всего одной сотрудницы ФСИН. Очевидно, в тюремном ведомстве не предполагают, что он попытается скрыться.
Некоторые участники ОВД-Инфо знали Бученкова до ареста. За время лишения свободы у Бученкова появились большие черные круги под глазами, он заметно ссутулился.
Дмитрий Бученков ограничен в общении с прессой условиями домашнего ареста, пока у него нельзя взять интервью. Поэтому ОВД-Инфо с небольшими сокращениями публикует его речь на суде вместе с ответами на вопросы адвокатов.
5 мая 2012 года я выехал со своей работы, находившейся в Москве на улице Островитянова, дом 1. Не позднее 15 часов, на своей машине, ВАЗ-2107, «Жигулях». Несмотря на то, что я пытался избежать пробок, в пробки, насколько я помню, все-таки попал. И вместо пяти-шести часов до Нижнего Новгорода я ехал до восьми часов. Эти мои слова подтверждаются результатами оперативно-следственных мероприятий.
В материалах дела есть информация из базы данных системы «Патруль» — листы уголовного дела с 57-го 62-й. Мой автомобиль был зафиксирован 5 мая 2012 года в 15.42, в 16.46 и в 20.05. Я приехал в Нижний Новгород достаточно поздно, около 22 часов, на квартиру родителей. Были ли там мои брат и сестра, я не помню. Я был достаточно уставший, поужинал и лег спать. Весь следующий день, 6 мая 2012 года, я провел со своей семьей. В тот день мои родители проснулись раньше и уехали на дачу. Дача находится на территории Нижнего Новгорода. Я проснулся позже и тоже приехал на дачу не позднее часа дня 6 мая 2012 года.
На даче находились мои отец, мать, брат и сестра. Они привлечены в качестве свидетелей и подтвердят мои слова в суде. Я находился на даче со своей семьей приблизительно с 13 до 18 часов. Потом мы всей семьей оттуда уехали. Когда я находился на даче, я помогал отцу чинить крышу, и еще у нашей семьи есть такая традиция — на майские праздники делать шашлыки. Мы готовили шашлыки и ели их. Дача находится недалеко от квартиры, и мы с родителями возвратились на их квартиру не позднее 19 часов. Далее я из квартиры 6 мая не выходил.
7 мая 2012 года я тоже провел в Нижнем Новгороде, общался со своей семьей. Во второй половине дня 7 мая 2012 года я встречался с одним своим знакомым: имя, фамилию и профессию его я пока не буду называть, так как на него может быть оказано давление. Мы обязательно пригласим его дать показания — он согласился.
8 мая в первой половине дня я сел в свой автомобиль, ВАЗ-2107 и поехал обратно в Москву. Эти мои слова также подтверждаются результатами оперативно-следственных мероприятий. Конкретно на въездах в Москву и Московскую область моя машина была зарегистрирована в системах «Магистраль» и «Патруль» пять раз: в 14.24, в 15.50, в 16.33, в 16.44 и в 16.51. Возвратился я в общежитие, в котором тогда проживал, и поздно вечером в тот же день я улетел в Грецию: билет у меня был куплен заранее. Возвратился я 15 мая. И эти мои слова подтверждаются результатами оперативно-следственных мероприятий, которые почему-то не упоминаются в обвинительном заключении.
Оперативники предоставили следователям Следственного комитета диск с моей электронной перепиской с 2007 по 2015 годы. В ней есть два письма — почему-то они не распечатаны. Одно письмо, от 3 мая 2012 года, в котором я пишу, что меня не будет в Москве до 15 мая, а второе письмо — от 14 мая, в котором я пишу, что выпал из (понимания — ОВД-Инфо) политической ситуации, потому что отсутствовал две недели.
До 5 мая я также писал Алексею Гаскарову, что не планирую посещать акцию 6 мая. Алексей Гаскаров согласился дать показания и также подтвердит мои слова. В момент задержания, 2 декабря 2015 года, спустя 3 года и 8 месяцев после всех событий, я дал показания, что покинул Москву 3 или 4 мая, а возвратился 6 или 7 мая. Сейчас я восстановил всю канву событий и настаиваю, что уехал 5 мая, а вернулся 8 мая.
Алексей Гаскаров — один из людей, привлекавшихся в рамках так называемого «Болотного дела». Я знаком с Гаскаровым с 2008 года. Я был организатором экологического лагеря против строительства атомной электростанции в Нижегородской области, Алексей приезжал туда в качестве активиста.
Я придерживаюсь анархо-коммунистических взглядов, с другой стороны, я являюсь кандидатом политических наук. Я исследую историю новейшего анархического движения — и не только анархистского, всех непарламентских движений. Я и разделяю эти идеи, и имею к ним научный интерес.
В рамках уголовного дела есть около 180 часов видео, я все видео эти смотрел. На них я в том числе видел колонну анархистов, около ста человек. Некоторых я узнал, они готовы дать показания, что я там отсутствовал. У меня были причины не участвовать в акции 6 мая 2012 года. Мне казалось, что движение за честные выборы на тот момент стало выдыхаться. Я был одним из заявителем шествия 1 мая 2012 года и посчитал, что наше движение на этой демонстрации достаточно ясно выразило свою позицию.
После возвращения из Греции я вел в Москве такой же образ жизни, как и до этих событий. Я не скрывался, после 6 мая 2012 года я являлся организатором и заявителем нескольких публичных акций, вел научную деятельность. В рамках научной деятельности я посещал города России и ближнего зарубежья. Когда начались аресты по событиям 6 мая 2012 года, был организован комитет поддержки преследуемых. Первое время я посещал его заседания, был подписан на рассылку. Я таким образом обладал информацией, какие действия предпринимают правоохранительные органы. Если бы я действительно там был, я бы просто не вернулся в Россию (из Греции — ОВД-Инфо).
В начале 2014 года я посещал Украину — исходя из своих научных и политических интересов. В материалах дела факт этой поездки подается следствием как нечто, свидетельствующее о моей вине. Но я никогда не скрывал факт этой поездки, а также любой желающий может ознакомиться с ее результатами: двумя репортажами с Майдана и одним — из Донецка. Хочу подчеркнуть, что я приехал и уехал оттуда, пока президентом еще был Янукович. В этой поездке я также собирал материалы для своей научной работы. У меня опубликовано более 30 научных статей, в 2003 году я защитил кандидатскую диссертацию об анархистах в России, в 2009 году вышла моя монография об анархистах.
В материалах дела указывается, что я подготавливал транспарант, который был изъят 6 мая 2012 года. Действительно, я съездил в типографию 30 апреля 2012 года и изготовил этот транспарант. Но это был транспарант для первомайской демонстрации. По сложившейся практике, многие транспаранты используются в течение нескольких лет. Следствие вменяет мне, что я участвовал в подготовке, но я участвовал в подготовке к 1 мая, а не к 6 мая.
Меня задержали 2 декабря 2015 года, после обыска привезли в Следственный комитет, сначала допросили как свидетеля, потом — как обвиняемого. С первых своих показаний я говорил, что меня не было 6 мая 2012 года. Во время ознакомления с материалами уголовного дела я стал просматривать видео. К делу приобщено 180 часов видео. Следователь Уранов сказал мне: «Ты смотри только 18 часов из них, они касаются тебя». Но я стал смотреть все видео. В процессе просмотра мною были обнаружены три кадра с действиями человека, которые мне вменяют, где четко видно, что это не я — я не знаю, кто этот человек.
Я спрашивал у следователя, почему на экспертизу дали фотографии плохого качества, а фотографии хорошего качества не стали давать. Следователь отворачивался и делал вид, что этого не происходит, ничего внятного не отвечал. Я пытался пообщаться с руководителем следственной группы (по «Болотному делу» — ОВД-Инфо), но он меня проигнорировал.
