На прошлой неделе в ФБК прошел обыск по делу об отмывании денег. Во время следственных действий изъяли всю технику в Фонде, включая оборудование для трансляций из студии «Навальный Live».
Во время согласованной акции 10 августа ОМОН пришел в центр сбора подписей Соболь, а на резервную студию «Навальный Live» — СОБР и полиция. По-видимому, это связано с тем, что Соболь звала своих сторонников на несогласованную акцию после митинга на проспекте Сахарова. Из-за следственных действий трансляция так и не началась.
Задержанных сотрудников (всего их было десять) YouTube-канала сделали свидетелями по делу о массовых беспорядках. У них изъяли всю личную технику, несколько часов держали на полу, не пускали адвоката из «Апологии протеста». К некоторым сотрудники Росгвардии применили силу.
Один из задержанных и пострадавший от действий полиции Алексей Шупляков рассказывает, как происходил обыск.
__________
На трансляции я должен был мониторить социальные сети и оперативно находить контент — видосы, фотографии и тому подобное.
Трансляция должна была начаться в час тридцать, но у нас были перебои — мы вещали из съемной квартиры, потому что в студии из-за обысков не было техники. Поэтому мы решили начать в два.
Съемные квартиры мы иногда используем для трансляций — не всегда как студию, иногда для технических вещей. Но это первый раз, что к нам ворвались. Адрес квартиры знали только те десять человек, которые были внутри — его мы передавали через секретные чаты в телеграме. Как оперативники узнали адрес, неизвестно, но у нас подозрение, что за кем-то был хвост.
Оперативники ворвались к нам где-то за десять минут до начала трансляции. Пока они ломали дверь, я написал друзьям, что сегодня могу дома не ночевать, и удалил телеграм и другие социальные сети, выключил телефон, заблокировал компьютер. В этот момент они сломали дверь и ворвались с криками «всем лежать, руки за голову».
Я не оказывал сопротивления: лег на пол и положил руки за голову. Видимо, потому что в первой комнате было мало места, меня схватили за ноги и потащили по полу в другую комнату. Меня не одного так волокли. Я ударялся о мебель. Из-за этого я поднял голову и — видимо, за это — оперативник ударил меня берцем по промежности. Мне никогда в жизни не было так больно. Настолько больно, что я на время перестал понимать, что вообще происходит. Сейчас у меня на теле остались ссадины и припухлость в области паха.
СОБРовцы начали просить у всех паспорта. В это время они отпускали шутки, звучало примерно так:
— О, смотри, у него фотография в паспорте с длинными волосами.
— Да он пидрила.
— Ничего, по кругу будут пускать.
— А у него разноцветные носки, точно заднеприводный.
В какой-то момент СОБРовец толкнул диван, его ножка попала мне на руку. Я инстинктивно вскрикнул, что мне больно, а оперативник подошел ко мне, сказал завалить ***** [рот]. Потом трепал мне волосы на голове, приговаривая: «У-у-у какая неженка».
Они все время нас унижали — шутили про геев, пинали. А девочек из-за татуировок называли блатными.
Всё это время мы лежали лицом в пол, с руками за головой. В этом положении мы провели четыре с половиной часа. Руки затекли и заболели. И все это время к нам не пускали адвокатов (и никакой медпомощи).
Потом, как я понимаю, СОБР уехал — приехали следователи и простые полицейские. Они забрали у нас телефоны, начали поднимать нас и обыскивать. Они задавали вопросы — например, «где учишься?» Многие брали 51 статью (статья Конституции, позволяющая не свидетельствовать против себя — ОВД-Инфо), а в ответ оперативники шутили про пытки. Говорили: «Как ты отреагируешь, если мы тебе электрошок пустим?»
Когда пришла моя очередь, из-за удара СОБРовца я не мог стоять или сидеть на корточках. Они досматривали мой рюкзак при понятых, но я не знаю, были ли это настоящие понятые или их знакомые. Изъяли макбук и даже тетрадку для заметок с жидкостью для протирки ноутбука. У всех изъяли все банковские карты. Предложили подписать протоколы, но мы отказались подписывать их без адвокатов.
Потом нас вывели — в автозаке я все еще не мог сидеть и поэтому лежал.
В ОВД нас анкетировали. Угрожали, что если мы будем отказываться, то нас повезут в Следственный комитет. Потом нас повели на фотографирование и взятие отпечатков пальцов, но мы отказались. Приехали следователи из квартиры, записали наши мобильные номера.
Нас отпустили уже после десяти часов вечера — адвокаты сказали, что следственные действия после десяти проводить нельзя.
Сейчас мы проходим в качестве свидетелей по делу о массовых беспорядках — следователи смотрят нашу технику на предмет «улик».
