22 февраля суд в Москве отправил 18-летнего активиста Максима Лыпканя в СИЗО до 20 апреля. Его обвиняют в распространении «фейков» про российскую армию (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК). Поводом для преследования послужили посты в телеграм-канале. Ранее Максим планировал провести акцию к годовщине начала полномасштабной войны в Украине. Через адвоката он сообщил, что в СИЗО на него оказывают психологическое и физическое давление.
Утром 21 февраля силовики провели обыск в квартире в подмосковном Одинцово, где Максим Лыпкань жил со своей бабушкой, в квартире его отца в Москве, а также в квартире близкого друга Максима Никиты Селезнева.
«Пришли в пять утра. Ушли в семь, — вспоминает отец Максима Кирилл Лыпкань. — Зачитали какое-то постановление. Что-то о „дискредитации вооруженных сил“. Точно я не запомнил. Что хотели найти, не знаю. Впервые участвовал в таком мероприятии».
В результате обыска силовики изъяли из квартиры отца две книги. Одна из них, с его слов, была про тюрьму. О чем была вторая книга, отец не помнит. Кроме того, полицейские забрали открытки из Правозащитного центра «Мемориал». Все эти вещи принадлежали Максиму.
В квартиру, где он жил с бабушкой, силовики пришли практически в то же время. «Дверь не открыли, поэтому [полицейские] ее ломали. Долго у них ничего не получалось. Минут 40, наверное, ломали. В итоге изъяли компьютер Максима и все работающие телефоны, в том числе мобильный бабушки», — рассказывает Кирилл Лыпкань.
Прямо во время обыска Максим позвонил в ОВД-Инфо — к нему поехал адвокат Алан Качмазов. В подъезде дома Качмазова встретили четверо мужчин, похожих на сотрудников в штатском. Они представились сотрудниками ГБУ «Жилищник». Стали грубить адвокату и задирать его, предлагали «пойти выйти» и даже попытались применить силу. «Перегородили путь в тамбуре перед лифтом для прохода дальше. Физически не пропускали меня. Начали оскорблять меня: мол, кого ты защищаешь. Такой же, как и он», — вспоминает защитник.
На шум в подъезд зашли сотрудники в форме. Мужчины из ГБУ «Жилищник» успокоились. Впрочем, в квартиру адвоката полицейские так и не пропустили.
После обыска Максима отвезли на допрос в Следственное управление СК по Центральному округу Москвы. По словам координатора отдела правовой помощи по уголовным делам ОВД-Инфо Евы Левенберг, на допросе Лыпканя спрашивали про телеграм-канал и вторжение в Украину:
«Судя по материалам дела, допрос не был тяжелым. Задавали очень мало вопросов. Спрашивали, публиковал ли он во время проведения обыска какие-то сообщения в своем телеграм-канале. Это для того, чтобы выяснить, принадлежит ли ему этот канал. Еще спрашивали, как он относится к вторжению войск в Украину».
Согласно материалам дела (есть в распоряжении ОВД-Инфо), Максим сказал, что не поддерживает политику российских властей, про отношение к «спецоперации» говорить не стал.
Помимо Лыпканя, в СК допросили также программиста Сергея Гуреева. Он был одним из администраторов чата митинга под названием «Год ада», который Максим Лыпкань планировал провести 24 февраля — в годовщину вторжения российских войск в Украину.
Московские власти отказались согласовать акцию, сославшись на эпидемиологическую обстановку. Отказ мэрии Максим разместил в своем телеграм-канале «Это Максим Лыпкань. Нет войне!» 14 февраля. На следующий день его задержали и составили два протокола: по статьям о дискредитации армии (ст. 20.3.3 КоАП) и организации несогласованной акции (ч. 2 ст. 20.2 КоАП). Активист попытался оспорить отказ мэрии в суде, но безуспешно.
Во время допроса Гуреев рассказал, что познакомился с Максимом в январе 2023 года. Согласно протоколу, он увидел в интернете ролик с призывом выходить на митинг на Лубянской площади 24 февраля. Автором видео был Максим. Гуреев нашел его контакты и написал ему в телеграме. Сначала поинтересовался, как вступить в «Яблоко», так как нашел в сети информацию, что Максим — член этой партии. После этого у них завязалось общение.
На вопрос следователя о том, почему он оказался администратором чата митинга 24 февраля, Гуреев ответил, что координацией митинга заниматься не собирался, а администратором чата Лыпкань сделал его по своей инициативе, без обсуждения с ним.
После допроса Лыпканю предъявили обвинение по статье о распространении «фейков» про армию России по мотиву политической ненависти (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК), на следующий день суд поместил его до 20 апреля в СИЗО. Поводом для возбуждения дела стали посты в его телеграм-канале.
В одном из них Максим одобрительно высказывался об акции Александра Низамова в Москве. Низамов повесил портрет Владимира Путина за решеткой на Троицкую башню Кремля. «Очень смелая акция», — так описывал ее в своем телеграм-канале Лыпкань.
В другом посте он прокомментировал приговор муниципальному депутату Красносельского района Алексею Горинову, которому дали семь лет колонии общего режима из-за высказываний о войне с Украиной. Максим называл Горинова «смелым, храбрым и честным гражданином», а приговор ему — «фашистским».
В еще одном посте Лыпкань писал про то, что российские войска разбомбили роддом в Мариуполе. Следствие настаивает, что информация об ударе по мариупольскому роддому — «заведомо ложная», упоминая также и то, что Лыпкань называет «спецоперацию» войной.
В материалах дела фигурируют и другие посты: публикация с призывом выходить на акцию 24 февраля, а также ссылка на интервью «Радио Свобода». В нем Максим рассказал об антивоенных акциях, которые проводил, и о попытке согласовать митинг «Год ада» на Лубянской площади.
«Я уверена, что действительной причиной для возбуждения дела были не посты в телеграме, а митинг, который Максим планировал провести, — отмечает координатор отдела правовой помощи по уголовным делам ОВД-Инфо Ева Левенберг. По ее словам, пост о Мариуполе, который был назван фейком в материалах дела, упомянут лишь вскользь. Большого внимания этому сотрудники СК не уделили.
«Раньше мы наблюдали подобное, когда речь шла о супермедийных персонах. Здесь, как мне кажется, из-за акции поступил приказ найти основание для изоляции Максима от общества. Это и было сделано», — добавляет сотрудница ОВД-Инфо.
Сейчас Лыпкань находится в СИЗО-7, где, по словам адвоката Качмазова, на него оказывается психологическое и даже физическое давление.
«Основная масса сокамерников — их 12 человек — не разделяют его политические взгляды, — говорит защитник. — Это люди криминальной направленности. Позиция Максима к криминальному миру же не очень терпимая — он считает, что воровать плохо, что в любом случае должно быть какое бы то ни было государство. Сокамерники считают, что любое государство, даже самое демократическое, соблюдающее права человека, — это зло».
Сокамерники угрожают, что из-за своих взглядов Максим может «попасть в петухи» — то есть оказаться в низшей, сильно пораженной в правах касте, члены которой зачастую подвергаются насилию и вынуждены выполнять грязную работу в СИЗО и колониях. На устных угрозах соседи по камеры не остановились и насильно выбрили на голове у Лыпканя ирокез. Адвокат Качмазов подал жалобу на происходящее в приемную ФСИН.
Карина Меркурьева
