После публикации материала «Раздуть диверсию из несостоявшейся акции» с ОВД-Инфо связался Сергей Корсик (в публикации он ошибочно назван Корсиковым), который был задержан вместе с Евгением Довлатовым и также получил семь суток ареста. По его словам, в материале содержатся неверные сведения. С согласия Корсика ОВД-Инфо публикует его рассказ о событиях 1 мая и следующих дней.

Мы все изначально знакомы не были друг с другом до того дня. Мы познакомились 1 мая как раз у ВВЦ, где должна была состояться та самая акция. Ссылку на информацию об этой акции мне скинул мой хороший знакомый. Так как Довлатов пронес по интернету информацию, что это будет мирная акция, «Мир! Труд! Май!» и так далее, что она согласована с руководством города, махал какой-то непонятной бумажкой, которая впоследствии оказалась просто чеком об отправке письма (но на тот момент мы еще этого не знали), мы приехали на ВВЦ к условленному времени. Довлатов уже был там и яростно рассказывал приехавшим ранее, что это мирная акция, что ничего такого не будет, что будет море прессы, что это «Мир! Труд! Май!», и поэтому никто не должен пострадать. В итоге где-то во втором часу дня он решил, что стоит идти к входу на ВВЦ. Мы направились к главному входу, где должно было все проходить. Когда мы пришли, буквально сразу практически полиция стала окружать, начала вести себя настороже. Он выхватил флаг, начал кричать «Украина — не Алина!», что-то такое, другие лозунги. В итоге задержали всех ребят, хотя мы просто, по сути, наблюдали со стороны. Привезли в отделение, «Останкинский», насколько я помню. Мы сразу от него попросились подальше, в соседнюю камеру, чтоб нас убрали от него. Его отсадили. Были не то чтобы допросы (допросы в моем понимании — это когда бьют дубинами, ремнями, цепями или еще чем-либо, такого не было), были спокойные разговоры: как все было, что это было, почему вы, ребята, там оказались? Мы объясняли, что нас этот товарищ ввел в заблуждение, потому что изначально идея была у него, как он нам сказал, провести «Мир! Труд! Май!». Пыток, о которых рассказывает Довлатов, никаких не было.

На следующий день произошел суд. Так как мы не делали ничего, что написали в постановлении, и сказали на суде, что мы просто наблюдатели со стороны, — мы получили по семь суток. А один парень согласился с этой акцией, согласился с тем, что обливал себя краской, бил посуду, хотя этого не было, на самом деле, — ему дали штраф две тысячи и отпустили.

После суда нас повезли в изолятор временного содержания. В итоге выяснилось, что, в принципе, нас там не должны были держать, потому что там сидят довольно серьезные заключенные, такие как всем известный «школьный стрелок», он сидел в том же ИВС. А привезли нас туда лишь потому, что посчитали Евгения довольно-таки сложным пациентом, что ли. Общение сотрудников было, в принципе, довольно-таки неплохое, адекватное. Нас спрашивали, почему нам дали по семь суток, — могли бы штрафом отделаться. Мы чуть ли не хором с ребятами попросили, чтобы нас убрали подальше от Довлатова, чтобы мы его не видели и не слышали. Сотрудники ИВС отнеслись с пониманием, нас поместили в камеру на троих, и мы там находились. Чистые камеры, грязи нету. Конечно, на окнах решетки, но покрашены в белый цвет, солнце проступает, и, в принципе, улицу видно. Окна не под потолком, в мере досягаемости. В камере можно было курить, давали сигареты и армейские пайки неплохие. Довлатова оставили одного в камере.

Потом нас перевезли в Спецприемник № 1, это было за два-три дня до завершения срока ареста. Но Довлатова с нами не повезли. Там тоже приветливые, нормальные сотрудники оказались. Было радио. Тюремной атмосферы, в принципе, не было.

Что я до сих пор хожу по полицейским отделениям — это редкостная ложь.

12 июня в Новороссийске в честь Дня независимости планировалось провести серию одиночных пикетов с собранием в честь того, что наша страна сейчас является зависимой от других стран. Путин, Ельцин, Горбачев — враги народа и работают не в интересах народа, а в интересах США и других капиталистических стран. Мы 12 июня планировали провести серию одиночных пикетов в 19 часов у памятника Ленину с собранием(на которое уведомление не требуется).

12 июня, когда я вышла на подработку (раздача рекламы), ко мне подошли сотрудники ППС и сказали, что у них «приказ меня задержать». К сожалению, мой телефон был тогда у моего работодателя, и я не смогла это все записать. Сотрудники ППС разрешили мне забрать у работодателя мои вещи, телефон и провели меня к полицейскому посту, находящемуся около администрации. На лавочке возле данного поста сидел Раскатов (сотрудник администрации) и сотрудники ЦПЭ. Сотрудники ППС сказали мне ожидать машины, чтобы поехать в ОВД Центрального района. Когда через час ожидания к полицейскому посту подъехала полицейская машина, меня в нее посадили и увезли в ОВД Центрального района.

В ОВД Центрального района г. Новороссийска на меня оформили протокол по ст. 20. 1 КоАП РФ, с которым я даже ознакомлена не была (как и с протоколом о доставлении и задержании), без оформления изъятия у меня забрали личные вещи и поместили в камеру до утра.

Сотрудник полиции Виктор Стволовой, пока ко мне в камеру не поместили еще одну девушку, вел себя со мной, как обычно (не выпускал в туалет и прочее). Но как только привели вторую девушку в камеру ко мне, он сразу стал выпускать нас в туалет, постелил на полу бушлат (так как 70 сантиметровой доске вдвоем спать невозможно было).

13 июня судья Октябрьского районного суда Новороссийска Есипко С.Н. вынес мне постановление о признании меня виновной в совершении административного правонарушения по ст. 20. 1 КоАП РФ (хотя с материалами административного дела я по-прежнему знакома не была) и вынес мне наказание в виде ареста до 3 суток. Затем я объявила голодовку. В спецприемнике со мной обращались нормально.

Тот полицейский беспредел, который творится у нас в городе, творится только здесь. Мне сотрудники полиции не дают работать ни на одной работе, приходят на любую работу (!) и забирают, в результате чего меня оттуда увольняют. Из-за этого ареста я потеряла деньги, которые могла бы отдать за квартиру. В этом городе мне опасно стало жить, так как сотрудники полиции постоянно забирают меня с работы. Администрация добивается того, чтобы я отсюда уехала. То, что мне начали давать меньшие сроки, не означает, что они и дальше такие маленькие сроки могут давать. Просто сотрудники спецприемника уже жалуются, что меня постоянно привозят. А против меня могут сейчас и уголовку настоящую возбудить, если буду дальше просто носить плакат в пакете.

Все это подтверждает, что у нас самое настоящее полицейско-фашисткое государство, где человека ни за что могут схватить с работы и отправить на сутки. И только потому, что у него в пакете лежит плакат или баннер антипутинского содержания.

Оригинал

Задержание

Этот день я ждал. Разумеется, после моего отказа сотрудничать с охранкой было бы удивительно, если бы они оставили это совсем без последствий. Можно упрекать нашу власть во многом: они не умеют грамотно управлять, они не умеют обеспечивать граждан должной инфраструктурой для относительно комфортного проживания, не умеют пресечь беспредельное воровство тех налоговых поступлений, что платят наши граждане на содержание инфраструктуры и тех институтов, без которой немыслимо существование государства. Но в одном им отказать нельзя — мстить наша власть умеет и делает это с нескрываемым удовольствием.

Уже через пару дней после визита гэбэшников ко мне на работу и их корявой попытки вербовки мы встретились с ними снова. Пятничным вечером 6 июня наши иждивенцы уже радостно лыбились мне на Манежной, будто были приглашены мной попить пивка после трудной рабочей недели. «Может, у ребят взыграла совесть?» — наивной надеждой мелькнуло в моей голове после того, как ни один полицай не шелохнулся, когда я встал в одиночный пикет с плакатом, призывающим граждан выразить свой протест все крепнущей диктатуре. Надеждам не суждено было сбыться. Уже через несколько минут после того, как мой одиночный пикет сменил другой одиночный пикетчик, мой неспешный разговор с одним из знакомых был прерван сообщением полицейского о том, что моя надпись на футболке «Свободу политзаключенным!» совпадает по тематике с надписью на плакате стоящего в одиночном пикете. Нисколько этого не отрицая, я напомнил ему о законе об одиночных пикетах и о том, что имею право находиться на улице с этой надписью в 50 метрах от пикетчика. «Так нормально?» — спросил я, отойдя, для верности, метров на 80 от пикетчика, и получил утвердительный ответ со стороны правоохранителя. «Торжеству закона» не суждено было продлиться более нескольких минут — уже через столько в мою руку, будто в руку маньяка-убийцы, вцепился молоденький полицейский. Моя просьба представиться и сообщить причину задержания вызвала в нем глупую ухмылку: «В автозаке тебе все расскажут!» — прогыкал он с каким-то садистским удовольствием, не обещавшим мне ничего хорошего. Тем не менее, не оставалось ничего другого, как пойти с ним выяснить, о чем же собираются мне рассказать в том самом автозаке. К сожалению, этим наивным надеждам не суждено было исполниться — получив внушительный толчок в спину в дверном проеме клетки автозака, оглянувшись, я увидел лишь захлопывающуюся дверь и спешно уходящих «представителей власти»…

Так я оказался в компании других активистов в ОВД «Арбат». Процесс оформления протоколов шел своим привычным чередом, нам всем оформляли 20.2 — «Нарушение правил проведения митингов и демонстраций», как вдруг к тому, кто оформлял мой протокол, подлетела девушка с телефоном у уха. «На Кузнецова не оформляйте, я сама!» — в некотором замешательстве бросила она оформлявшему мне 20.2 сотруднику — всевластные «телефонные арбитры» знали лучше задержавшего меня полицейского, как я вел себя при этом задержании.

Заключение

Тверской суд, в который меня доставили после «яркой» ночи в ОВД (сердечное спасибо всем друзьям, что не покидали меня даже тогда, когда я уже торчал в одиночной клетке обезьянника), в тонкостях дела разбираться не стал, скороговоркой проштамповав «нужный» всевластным «телефонным арбитрам» приговор и отправил меня на 7 суток в Спецприемник № 2, что прячется среди унылых промзон на улице Мневники.

«Дежурное» требование откатать пальчики в ОВД, веселый и уверенный отказ, «дежурное» требование откатать пальчики в Спецприемнике, еще один не менее веселый отказ, и вот я, без шнурков, телефона, но с высыпанными из пачки сигаретами и спрятанной в кармане «симкой» телефона на пороге «шикарной» трехместной Камеры № 2 Спецприемника № 2.

Ребята, кто еще не проходил этой процедуры! Этот пост я решил написать для вас, чтобы раскрыть картину происходящего, ибо именно неведение в большей мере склонно рождать страх, и дать вам несколько скромных советов с тем, чтобы, если вдруг вам выпадет честь там оказаться, ваше заключение прошло с наибольшим комфортом и с наименьшей нервотрепкой лично для вас.

1. На требование «откатать пальчики» — отказ. Уверенность в себе, веселый нрав и отсутствие агрессии добавит вам авторитета и симпатии как среди сотрудников полиции, так и среди сокамерников.

2. При вас начнут составлять акт с перечислением конфискованных у вас вещей, которым на время вашего заключения суждено будет находиться в камере хранения. Уверенно, но без агрессии, настаивайте на оставлении у вас тех вещей, которые прямо не запрещены к проносу в камеру. Им необходима ваша подпись на акте об изъятии, и обе стороны заинтересованы побыстрее завершить эту процедуру без лишних скандалов, здесь нервотрепка полицаям тоже ни к чему. Смело вынимайте сим-карту из телефона, при вас ей будет надежнее, высыпайте сигареты из пачки, если некуда их положить, полицейские сами дадут вам какой-нибудь пакетик. Зная особенности нашего режима, лучше сразу приходить на акции во всеоружии, ведь отсутствие некоторых вещей там, «от чего у нас не зарекаются», может серьезно подпортить вам предстоящий отдых. Так, лично я заранее позаботился о необходимых мне на время потенциального заключения таблетках и без особых проблем договорился с полицейскими о том, что сдаю часть из них в камеру хранения с тем, чтобы каждое утро брать по одной, дабы у их поднадзорного не возникло проблем со здоровьем, которые из-за множества бюрократических формальностей могут серьезно осложнить привычное безгеморройное течение службы. Еда, пластмассовая расческа, жвачки (пока нет зубной пасты и щетки), если есть, то даже радиоприемник может с полным правом (при выполнении некоторых их требований к упаковкам) остаться у вас.

3. Следующий важный момент — выбор матраса. Вас приведут в комнату-склад, где лежат свернутые матрасы. Поверьте, лежать на жесткой шконке — мало удовольствия, и поэтому, несмотря ни на какие требования поторопиться, смело выбирайте самый толстый и малоиспользованный матрас, даже если его придется вытаскивать с самого низа из-под других матрасов. Позже вы об этом не пожалеете, глядя на «страдания» других, менее рассудительных в этом отношении сокамерников))

4. Войдя в камеру, держитесь уверенно, пожелайте всем доброго вечера/дня. Отдайте часть вещей на «общак», но так, чтобы при этом не остаться без сигарет и наиболее важных для вас вещей. Займите свободную шконку подальше от параши и желательно не объединенную в «двуспальное место» вместе с еще одной шконкой.

5. Ваше поведение должно вселять уверенность, но не старайтесь «выпрыгнуть из штанов» и выглядеть более брутально, чем вы есть на самом деле, это может вызвать антипатию и конфликты. Так, я застал двоих крепких сокамерников-молдаван отжимающимися и качающими пресс. Подумайте прежде, чем следовать их примеру. Лишние нагрузки, особенно в теплое время, рождают пот, он рождает запах, а возможности полноценной гигиены сильно ограничены рукомойником. К тому же в силу не лучшего питания подобные нагрузки могут сильно увеличить чувство голода.

6. Не стоит первому начинать общения. Полежите на шконке, понаблюдайте за камерой, при мне так поступали даже неоднократно отсидевшие по уголовке. Это не зазорно, но позволит вам примерно знать, чего ожидать от того или иного субъекта. Время в камере движется медленно, развлечений немного, и, скорее всего, очень скоро с вами сами заговорят.

7. Когда поведут в столовую, возьмите с собой пустую пластиковую бутылку — передав ее в окошко для раздачи пищи, вы обеспечите себя кипятком, который пригодится для чая или для разведения сухих продуктов, если таковые имеются. В камере бутылку стоит укутать в какую-нибудь ткань, так вода дольше останется горячей. Стоит также взять, если таковые имеются, скоропортящиеся продукты, типа колбасы или сыра, в кухне есть холодильник, и у вас на него есть полное право. Посмотрите, взяли ли сокамерники кружку с сахаром. Если нет, возьмите кружку на столике перед окошком для раздачи пищи и попросите у раздатчиков сахара. Как правило, он есть, они с ним будут экономить, но здесь на вашей стороне все сокамерники. Отношения с раздатчиками пищи — баландерами — лучше строить сразу, это пригодится. Поздоровайтесь, пошутите, если будет в тему, поблагодарите после приема пищи. В моем случае это сработало, баландеры уселись рядом и начали общение, узнав, что я — политический, рассказали массу баек об отбывавших здесь административку Немцове и Навальном, о том, по какому беспределу попадают сюда невинные граждане. Позже эти товарищи по несчастью, по сути, такие же осужденные, каждый прием пищи выходили «пообщаться», сопровождая это предложением добавки к скудному тюремному рациону.

8. Тему «Крымнаш» лучше не развивать. Лично я, когда эта тема возникала в общении с другими заключенными, отделывался тем, что говорил, что происходящее в Украине меня не касается, меня больше волнует положение дел в моей собственной стране. Такой ответ большинство устраивал, тех же, кто рвался разоблачить во мне госдеповского наймита, попросту высмеивали.

9. Возможно такое, что прием пищи пересечется с приемом пищи другой камеры. Вашу еду из холодильника стоит предлагать только своим сокамерникам, если, конечно, в соседней камере не «чалится» ваш друг или знакомый)) Ко мне подходили некоторые пи…додельные кренделя из соседней камеры, заявляя о том, что их камера — котловая, в ней хранится общак всего Спецприемника и пятая часть всех передачек должна отходить им «по праву». Решать, конечно, лично вам, но Спецприемник — не зона и не тюрьма, поэтому лично я такие «подкаты» проигнорировал, пошутив на эту тему несколькими «наводящими» вопросами.

10. После еды затрону щекотливую тему опорожнения на месте, столь непривычном для этого обычному городскому жителю) Когда «припрет» по-большому», дабы не смущать себя и остальных этим «процессом», просто врубайте в рукомойнике воду — этот старый тюремный прием призван облегчить «страдания» вас и сокамерников по этому поводу.

В общем, это все. Скажу лишь отдельно, что «царские» передачи Настоящих Друзей, а также замечательная литература сделали мою жизнь в Спецприемнике поистине всего лишь «отдыхом строгого режима», и время, поначалу еле ползущее и издевающееся над моим голодным сознанием рисованием немыслимо реалистичных эротических фантазий, с книгами пролетело в мгновение ока.

Оригинал

Я ждал этого дня довольно долго, вот, наконец, и мой черед настал…
Сегодня утром на работе, был вызван начальником отдела режима, сопроводившим меня в комнату, где уже ждали сотрудники политической охранки из «Центра Э», в том числе, небезызвестный уже многим, Леша-Улыбка.

Глумливо усмехаясь, вежливо поинтересовались, понимаю ли я причину, по которой оказался с ними в этой комнате. Со своей стороны, спросил их, являюсь ли я задержанным, и, если нет, то, по причине нежелания общаться с ними без адвоката, могу ли идти дальше выполнять свои служебные обязанности, которых пока с меня никто не снимал. Дали понять, что задержанным я не являюсь, но адвоката не дождусь, а выслушать все, что они хотят сказать, придется. В ответ, дал понять, что общаться в неформальном стиле с ними не желаю, четко разграничивая работу и, как они сами изволили выразиться, свое «хобби», которым занимаюсь исключительно в свободное от работы время.

Как и следовало ожидать, мне предложили «сотрудничество», с «целью выявления антигосударственной деятельности» в моем окружении. Дав понять, что сотрудничать принципиально отказываюсь, и дальнейший разговор будет происходить только в присутствии моего адвоката после соблюдения всех необходимых для этого формальных процедур, я замолчал. Предложили, раз уж не желаю «сотрудничать», хотя бы, просто написать что-то типа объяснительной, чем я здесь занимаюсь, но получив уверение, что принципиально не работаю с секретными документами и принципиально не буду ничего писать без адвоката, пустили в ход уговоры, переходящие в самые разнообразные угрозы и глумление «в стиле КГБ» относительно моего незавидного будущего в случае отказа от «сотрудничества».

Друзья! Во избежание дальнейших недоразумений, сейчас, хочу перед вами исповедаться. Много более 10 лет назад, во времена своей бесшабашной юности, меня взяли с небольшим количеством марихуаны, которой не хватило бы даже и на половину «косячка». Взявшие меня, тоже пытались «договориться по понятиям», чтобы за мое указание на того, у кого я это приобрел и «желание сотрудничать в дальнейшем», дело было бы замято. Так как «желания сотрудничать» не возникало, возбудили дело по ч.1 статьи 228. Здесь мне это и припомнили: «Павел Сергеевич, Вы же понимаете, что когда Вас задержат с подкинутыми наркотиками, никто не поверит, что Вам их подкинули?»

Посему, хочу сделать официальное заявление. День возбуждения против меня того дела стал последним, когда я позволил себе эти подростковые «шалости», и больше с этим принципиально дела не имел. Даже если бы, у меня в настоящий момент, и было бы нечто подобное, нетрудно понять, каким надо быть идиотом, чтоб не спустить это прямо сейчас в туалет с целью никогда больше не прикасаться ни к чему подобному. Таковым идиотом я не являюсь, и поэтому, если «предвидению» господ из охранки и суждено будет сбыться, то состав «преступления» будет «заботливо» мне подкинут исключительно ради мести за отказ от стукачества.

Понимая, что эти угрозы, равно как угрозы увольнения, не располагают меня ни к «сотрудничеству», ни к разговору, в ход пошли более «бронебойные» аргументы. Вспомнили мое участие в акции на Болотной 6 мая 2012 года, и возможное привлечение по «Болотному делу», а также, моих близких, которых, в случае моей «игры в героя», ждет незавидная судьба. Увидев, что и это не располагает меня к разговору, вдруг, «прониклись уважением», и, выразив «восхищение» стойкостью, сказали, что очень не хотят, чтобы я повторил судьбу Александра Долматова, работавшего, как и я, на режимном предприятии, знавшего «секреты, так нужные врагам», и которому пришлось умереть.

Увидев, что по-прежнему, я продолжаю молча сидеть, уставившись в потолок, считая количество жалюзей и квадратиков на потолке, «вежливые человечки» «искренне» обеспокоились моим психическим здоровьем, сказав, что, из-за моей неадекватности, им «придется» вызвать санитаров из психушки. Внимательно наблюдая за моей реакцией, даже начали, якобы, «звонить»… Но спектакль не может длиться вечно, и, снова, уже больше, для проформы, пригрозив, что будут звать начальника отдела режима и ходатайствовать о моем увольнении, вместо санитаров, пригласили по телефону отсутствующего все это время в комнате, начальника отдела режима. Вынужденные по долгу незавидной службы, лезть свиным рылом в калашный ряд, охранка пафосно озвучила начальнику режима, что, по их «авторитетнейшему мнению», я являюсь наркоманом и предателем, и поэтому, они считают — мне «не место на данном предприятии».
Поинтересовавшись, могу ли я, наконец, приступить к своим служебным обязанностям, и получив утвердительный ответ, я отправился доделывать работу, от которой так некстати отвлекли меня эти паразиты.

P. S. : Если бы не эта «встреча», никогда бы не узнал столь «секретные» сведения, как количество жалюзей на окне и квадратиков на потолке комнаты для бесед в отделе режима, а также, всю мерзость методов «работы с гражданами» никчемного подразделения «Центра Э» в стране, являющейся до сих пор, формально демократической и правовой. Ребята из охранки! Ваша «работа» еще больше утвердила меня лучше всяких «вражьих голосов» в правильности и необходимости того, что вы сегодня обозвали моим «хобби». По вашим лицам, я сегодня понял, что ваша вера в то, что вы творите, куда слабее той, что у меня.

Источник: https://www.facebook.com/pavel.kuznetsov2/posts/10203974849201392

Я стоял в одиночном пикете, это записано на видео друзей, которое я могу предоставить в суде. Подошли сотрудники полиции, показали мне документы. Задержали меня, толком не озвучив причин, а уже в машине сообщили, что якобы на меня какой-то человек составил заявление, у того человека якобы изъяли данные, поэтому меня везут в отдел. На мои вопросы, почему меня задержали, при том что фактически они видели, что я ничего не совершал, они ничего не ответили. В отделе, как только я сел, ко мне сразу отношение поменялось: подошли двое молча и начали отбирать у меня сумку. Это были люди, которых я не раз видел, дежурные ОВД «Китай-город». Я начал возмущаться, почему у меня отбирают личные вещи. Они всегда у всех отбирают телефоны, то есть никак это зафиксировать обычно нельзя. Просто внаглую подходят к человеку, без каких-либо разговоров, пояснений, что они делают, хватают сумку, вещи. Это шокирует. Ты пытаешься им объяснить, что вообще-то они должны и досмотр, и изъятие вещей проводить с составлением соответствующего протокола и в присутствии двух понятых, на что они просто говорят грубо «Дай сюда!», угрожают и физически забирают таким бандитским способом. После того, как забрали вещи, меня поместили в клетку, несмотря на то, что я проследовал нормально в машину и у них не было никаких оснований для того, чтобы меня туда помещать, так как я вел себя не агрессивно, без сопротивления.

Когда я был в клетке, пришли два санитара. Они попросили меня пройти вместе с ними в подсобку, где обычно протоколы подписывают, и сказали, что со стороны полиции поступило заявление о том, что я «агрессивно призывал к перевороту власти». Я посмеялся, сказал, что стоял в одиночном пикете в соответствии с 31-й статьей Конституции и Федеральным законом № 54, стоял мирно, без оружия, никакой агрессии с моей стороны не было, этому есть множество свидетелей и видео, так что эти слова являются абсолютной ложью. Они попытались меня попросить поставить подпись на каких-то бумажках. Я им рассказал немножко о случае, который произошел год назад, о моем отношении к их коллегам и, соответственно, недоверии вообще ко всей их системе. Даже несмотря на то, что они утверждали, что это всего лишь формальная подпись, уже видя, как у них могут обращаться с людьми и какие беззакония могут совершать, я сказал, что мне у них там расписываться совершенно неинтересно и я отказываюсь. Я обратил внимание, что когда они уходили, было видно, что они чуть сконфужены: мол, зачем мы пришли, тут абсолютно нормальный человек, никаких признаков сумасшествия, как, видимо, сотрудники полиции пытались обо мне сказать. И они просто ушли.

Я хотел бы подчеркнуть, что задержал меня тот же человек, который задерживал меня в субботу (24 мая). Они уже настолько обнаглели, что действуют, зная, что все записывается на видео, что они препятствуют одиночному пикету. В тот раз он сообщил сначала, что у меня на плакате было оскорбление, хотя я объяснил, что «позор» — это выражение моего мнения в соответствии со статьей Конституции, где гарантируется свобода мнения. Сейчас сослались на слова какого-то заявителя. Но внутри, в отделе, они пишут в протоколах совсем другое. В прошлый раз мне сообщили, что в пикете был якобы не один я, а нас было двое, и написали 20.2 ч.5. А сейчас, когда уже приехали туда, не сказали ни о каком заявителе, а перед тем, как меня выгнать из отдела, завели, как и в прошлый раз, двух охранников каких-то местных, завели меня из клетки в комнату вместе с ними. До этого мне не говорилось, ни что мне вменяется, ни что какой-то протокол на меня составлен — просто я увидел, что выкладываются бумаги на стол. В присутствии меня и этих двух людей говорится, что я отказываюсь от подписи. Я начинаю возмущаться, говорю: «Почему вы лжете? Я не отказываюсь, более того — я в присутствии этих двух людей утверждаю, что требую ознакомления с протоколами и требую их копии, требую в соответствии со статьей 25.1 КоАП ознакомления со всеми материалами дела». Сотрудник полиции мне говорит: «Заткнись и помолчи!» Я пытаюсь обратиться к этим людям, говорю, что если они подпишут это, то это будет прямым лжесвидетельством, потому что я при них заявляю, что мне ничего не озвучивалось, я требую ознакомления с тем материалом, который сейчас перед сотрудником полиции. Он отказывается его предоставить, и если они подпишут, что я отказался от подписи, это будет прямой ложью. Эти двое товарищей просто потупились и спокойно подписали все там, где им показал сотрудник полиции, то есть эти так называемые понятые лжесвидетельствовали напрямую. На мой взгляд, это зависимые лица, потому что охрана — это служба, пересекающаяся с полицией.

Перед тем, как мне, грубо говоря, сказали «Иди отсюда», я спросил, какая статья и когда суд. Сотрудник полиции ответил, что суд 11 июня и статья — 20.2 ч.2 на этот раз. В прошлый раз я действительно отказывался от подписи, но я требовал все равно копии протоколов. А на этот раз меня вообще не спрашивали, отказываюсь я или нет, и сказали, что я отказываюсь. Своими глазами я протокол не видел и не знаю, что они там написали.

Еще хотел бы сказать об этом товарище, который уже дважды меня задерживает за абсолютно законный пикет. Я собираюсь подавать жалобу на него, так как у меня есть с собой и видеодоказательства, и свидетели того, что имело место воспрепятствование абсолютно законному проведению одиночного пикета даже в рамках закона 54, не говоря уже о 31-й статье. Даже не с той целью, чтобы его привлечь в рамках статьи 149 Уголовного кодекса о том, что должностное лицо с использованием служебных полномочий препятствует проведению пикета (хотя хотелось бы). А с тем, чтобы показать, что его действия полностью подпадают под эту статью, что будет обращение и в прокуратуру, и в суд, и в конце сделать ролик о работе сотрудников полиции, прокуратуры и судов, потому что я уверен, что его не привлекут, что там будет какой-нибудь абсолютно необоснованный бред. Цель — сделать как можно больше роликов, чтобы показать их тем людям, которые говорят, что у нас ни за что не сажают, мол, пишите жалобы, обращайтесь в суды. Таких людей по-прежнему много.

16 мая 2014 года проходило судебное заседание в Мосгорсуде (судья Исюк И.В.) по поводу моей аппеляционной жалобы на решение Пресненского суда (судья Зубова) от 17 марта 2014 года.

Суть ситуации такова: проведя ровно 5 минут возле Министерства Обороны 2 марта 2014 года я была схвачена четырьмя приматами в омоновской форме (эти персонажи не представились, никаких удостоверений не предъявляли) и засунута в автозак в 13 час. 10 мин., который в набитом битком состоянии покинул место происшествия в 13 час. 45 мин. Приматы отправились обратно к зданию Министерства Обороны для продолжения своей хватательно-запихивательной деятельности.

В ОВД «Хамовники», в которое первоначально прибыл автозак № 1, к нашей процессии присоединились сотрудники полиции Клюев и Трубаев, зачем-то отнявшие у арестованных паспорта на несколько часов подряд (это нарушение закона, если кому-то будет интересно, то найду ссылку на статью). Затем Клюев и Трубаев препроводили 12 из 28 узников автозака в ОВД «Якиманка», очевидно, надеясь избавиться от нас навсегда. Но не тут-то было. Сотрудники ОВД «Якиманка» геморрой с рапортами и протоколами категорически отвергли. И пришлось Клюеву с Трубаевым усесться посреди коридора недружественного ОВД «Якиманка» и, пыхтя и потея, клепать рапорты и объяснительные по поводу задержаний, о которых им НИЧЕГО не было известно. Надо отметить, что лица Клюева и Трубаева в процессе написания рапортов и объяснительных были глубоко депрессивными и несчастными, прямо жалко смотреть. Правда, подтявкивания по типу «нечего шляться…" один из них всё же периодически исторгал. Наконец я решила, что пора уже написать жалобу на отказ полицейских сообщить мне, когда же я вернусь домой к своим трем несовершеннолетним детям. Я указала сотрудникам ОВД «Якиманка», что Клюев и Трубаев своими телами оккупировали стол «ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ», и поэтому мне негде расположиться для реализации своего права на жалобу. Благодаря моей активности Клюеву и Трубаеву выделили-таки место в одном из кабинетов ОВД «Якиманка», а я расположилась за столом для посетителей. Вот так-то, граждане, российские полицейские даже о себе позаботиться не в состоянии, что уж говорить о выполнении своих обязанностей по охране прав граждан.

Понятно, что абсолютно идентичные лживые рапорты, объяснительные и протоколы о 12 гражданах, задержанных и доставленных в ОВД «Якиманка», — продукты коллективного творчества московской полицейской машины, окропленные лишь подписями Клюева и Трубаева. От этих персонажей требовалось вписать в эти фейковые «документы» время и место «правонарушения», а также личные данные их «участников». Но поскольку Клюев и Трубаев были не в курсе, что автозак отбыл от Министерства Обороны в 13 час. 45 мин., то они зафигачили во все три документа время «правонарушения» 14–00. Кроме того, Клюев и Трубаев умудрились в двух местах одного и того же протокола указать совершенно разный адрес: в начале протокола написано, что «правонарушение» было совершено по адресу Знаменка 9, а через две строчки фигурирует адрес Знаменка 19. Совершенно ясно, что нормальный адекватный суд как минимум должен вызвать Клюева и Трубаева и выяснить у них причину данного несоответствия и, главное, что же происходило на самом деле — по какому адресу и при каких реальных обстоятельствах было совершено так называемое «правонарушение».

Пресненский суд в лице судьи Зубовой не удосужился поинтересоваться грубыми несоответствиями времени и места «правонарушения», указанными в протоколе, рапортах и объяснительных полицейских, а также каким образом в 14–00 одними и теми же полицейскими Клюевым и Трубаевым были задержаны 12 человек, которые делали слово в слово одно и то же (Зубовой были представлены протоколы других задержанных, в которых было написано ровно то же самое, что и у меня: преступно выкрикивал лозунги «Не надо войны», «Нет войне в Крыму»; публично выражал мнение по поводу актуальной проблемы общественно-политического порядка, тем самым привлекал к себе внимание, и т. д. и т. п. Характерно, что мои действия и действия других женщин, протоколы которых я читала, описаны в мужском роде). Кроме того, судья Зубова отказалась вызвать свидетелей, сделавших фотографии в автозаке в 13 час. 13 мин. и 13 час. 28 мин., что объективно подтверждает абсолютную невозможность совершения мной правонарушения, описанного в рапортах полицейских и протоколе в 14 час. 00 мин.

Поскольку судья Зубова приняла решение о моей «виновности» в совершении административного правонарушения по статьям 20.2 ч.5 и 19.3 ч.1 (одно «правонарушение» — 2 статьи!), не исследовав все обстоятельства дела, мы обратились в Мосгорсуд с аппеляционной жалобой на решение судьи Зубовой.

Само собой, мы не рассчитывали, что судьи Мосгорсуда способны мыслить такими высокоинтеллектуальными категориями, как Право на Свободу Собраний, гарантированное статьей 31 Конституции РФ, или Право на Свободу Высказываний, гарантированное статьей 29 Конституции РФ (кстати, когда мой защитник Ирина Обжирова цитировала данные статьи, судья Мосгорсуда Исюк её беспрестанно перебивала, рявкая: «данная информация не имеет отношения к делу» — ?!!).

Наша жалоба основывалась на конкретных грубых несоответствиях информации, представленной в единственных документах, на основе которых вынесла своё решение судья Зубова, — рапортах и объяснительных двух полицейских Клюева и Трубаева. Эти несоответствия доступны для анализа любому человеку без расстройств мышления на уровне идиотии. Если в документе неправильно записаны время и место «правонарушения» — это уже НЕ ДОКУМЕНТ, и, как минимум, любой НОРМАЛЬНЫЙ СУД ОБЯЗАН ИССЛЕДОВАТЬ ДРУГИЕ ДОКУМЕНТЫ, объективно отражающие обстоятельства вменяемого «правонарушения». Именно вызов полицейских и других свидетелей в суд являлись нашей главной задачей в аппеляционном процессе. Чем же ещё должен заниматься аппеляционный суд?

И что же мы услышали 16 мая 2014 года от немигающей, роботоподобной судьи Мосгорсуда Исюк И.В.? Изреченный ею перл был следующим: «вызов свидетелей нецелесообразен, поскольку вы уже ходатайствовали о вызове свидетелей в Пресненском суде, и вам уже было отказано». ???!!! А зачем тогда нужна судья Исюк? На работу ходить и зарплату получать? И красоваться в мантии в президиуме?

Кстати, Мосгорсуд сам капитально не в ладах с реальными представлениями о месте и времени. Насколько мне известно, Мосгорсуд далеко не всегда утруждает себя извещением апеллирующих граждан о времени заседаний по их делу. Мне повезло, я получила две повестки. В одной повестке (ст. 20.2.ч.5) было указано время 14 час. 20 мин., а в другой (ст. 19.3.ч.1) — 14 час. 25 мин., то есть на каждое дело Мосгорсуд предполагал потратить по 5 минут. В итоге первое заседание началось в 15 час. 50 мин., а второе заседание — аж в 18 час. 15 мин. Место проведения заседаний (зал 415) также не соответствовало месту, заявленному в повестке (зал 412).
В действительности соблюдение временных рамок и выполнение обещаний — важнейшие характеристики умственных способностей человека и — по аналогии — уровня организации рабочего процесса в любом учреждении. Если Мосгорсуд не в состоянии даже организовать приём граждан в то время и в том месте, о котором он их извещает, то это ПОЛНОСТЬЮ характеризует уровень работы данного учреждения.

Перед Мосгорсудом не стоит задачи помочь гражданам справедливо разрешить возникшие у них сложные правовые ситуации. Напротив, Мосгорсуд делает всё возможное, чтобы вымотать и выхолостить эмоциональный и интеллектуальный ресурс обратившегося в него человека, отвадить потенциальных свидетелей и сочувствующих от участия в судебном процессе (очевидно, что немногие люди согласятся целыми днями болтаться по суду ради решения чужих проблем) и создать у гражданина полное и всеобъемлющее ощущение собственной ничтожности, неполноценности и ненужности государству Российская Федерация.

Что же мы, граждане, можем противопоставить хамскому отношению к нам судебно-полицейской машины?

Я как врач-невролог высшей квалификационной категории и кандидат медицинских наук призываю всю адекватную медицинскую общественность оказывать работникам судебных органов и полиции медицинскую помощь строго в рамках Московских Городских Стандартов медицинской помощи. Дело в том, что данные стандарты пишутся людьми, характеризующимися ровно таким же отношением к своим должностным обязанностям, какое демонстрируют судьи Исюк и Зубова и полицейские Клюев и Трубаев. А знания, полученные из феерически дорогущих книг и журналов из стран, контролируемых Госдепом, категорически противопоказаны персоналиям, хватающим людей на улицах, запихивающим их в автозаки, отнимающим у врачей, преподавателей и других мыслящих членов общества паспорта, часами, а то и сутками таскающим граждан по ОВД, пишущим липовые протоколы, присуждающим виновность и колоссальные штрафы на основе липовых протоколов и т. п. Вот как пришёл к вам, доктора, на приём сотрудник полиции или суда — прямо сразу открывайте Московские Городские Стандарты медицинской помощи и читайте, что там про судей и полицейских пишут. А то, что там время и адрес будут не совпадать через слово — так это так в россиянских судах/полиции и положено, всё правильно, так и лечите.

Благодарю моего защитника Ирину Обжирову, оказывающую мне очень важную юридическую поддержку в данном процессе, а также трёх дам — Ирину, Викторию и Любу, не пожалевших времени и сил и пришедших поддержать меня перед этим судилищем, для которого статьи 31 и 29 Конституции РФ не писаны.

Оригинал

15 мая в Ясеневе прошла акция против незаконной застройки. Чтобы помешать действиям застройщиков и сотрудников ЧОП, охраняющих стройку, местные жители обратились в полицию. В результате прибывшие на место полицейские задержали троих протестующих жителей, обвинив их в неповиновении. Еще одной женщине после попытки задержания вызвали «скорую помощь». ОВД-Инфо записало рассказ первого из задержанных на этой акции — Евгения Ковалева.

Сначала расскажу предысторию — в феврале на нашей придомовой территории произошел самозахват земли застройщиками, ряд документов оказались подложными (так, департамент недвижимости подтвердил, что осуществлен захват земли), но при силовой поддержке ЧОПа и полиции они осуществляют свои работы. Столкновения с чоповцами у нас были и раньше, но мы вызывали полицию, и они нам помогали.

Вчера произошел перелом: полиция встала на сторону коммерсантов и начала задержания под надуманным предлогом, а именно — организация пикета, хотя никаких плакатов, никаких лозунгов у нас не было. Мы просто стояли на пешеходной дорожке, преграждая въезд строительной техники, которая по закону по этой дорожке ездить не должна — поэтому мы и вызвали полицию. К тому же ЧОП стал применять силу за пределами строительной площадки — драться, выламывать руки, хотя в их полномочия входит только охрана территории.

Меня задержали первым как организатора — у меня в руках были документы о нарушениях со стороны застройщика. Это была своего рода провокация — сотрудники полиции в приватном порядке предупреждали нас, что с утра от начальника ОВД было устное распоряжение под любым предлогом не дать помешать строительным работам — тут была, вероятно, коррупционная составляющая. Меня забрали около 11 часов и привезли в ОВД. В ОВД, поняв, что никаким образом пикетирование я не нарушал, они переквалифицировали дело по статье 19.3 — нарушение распоряжения полиции. Минут через 15 привезли еще двоих — мужчину и женщину, жителей нашего дома, которых задержали как участников. При задержании им сказали тоже, что они нарушали правила проведения пикетирования, а в самом ОВД — что нарушали распоряжение полиции.

В ОВД с нами обращались довольно неплохо, посадили в предбаннике и принесли воды. Правда, провели мы там часов пять. Сотрудники полиции удивлялись, но говорили: «Мы делаем свою работу — нам привезли, сказали, по какой статье оформлять, мы оформляем». Документы оформляли пять часов, брали отпечатки пальцев, уточняли что-то, были разные процедурные вопросы. Затем мы ждали автозак, на котором нас отвезли к мировому судье, но тот сказал, что это не в его компетенции и отказался рассматривать вопрос. Затем от мирового судьи нас повезли на автозаке в Черемушкинский суд — было уже часов шесть, — где нас отказались принять тоже, поскольку административные дела рассматриваются у них до 12. Тут появился подполковник, тот самый, который приказывал нас арестовывать, он сказал: «Я сейчас договорюсь», — поднялся, потом спустился и сказал: «Я не смог договориться», и что сейчас повезет нас в ОВД, где нас оставят на ночь. Но в итоге довезли нас до участкового недалеко от дома, мы написали расписки, что обязуемся прийти в 9 часов утра на следующий день в ОВД Ясенево для дальнейшего направления нас в суд.

Мы приехали на следующий день, но нам посоветовали перенести суд под предлогом того, что у нас нет адвоката и нужно время, чтобы ознакомиться с делом. Я попросил об этом судью, и она перенесла заседания, назначив всем троим разные дни. Мой суд будет в пятницу, 23 мая. Кстати, есть видеозапись, на которой видно, как меня задерживают: мы стоим, мирно беседуем с полицейскими, тут подполковник отходит и говорит, что этого организатора надо вязать. Меня задержали мягко — я в общем-то не сопротивлялся. Так что, может, и оправдают.

На административных делах, ведущихся вокруг политических событий и общественной деятельности, наглядно проявляется степень деградации российской судебной системы. Очередной штрих к работе этой ветви вертикали.

Все помним неожиданные массовые задержания людей, пришедших на открытые судебные заседания Замоскворецкого суда, на которых 21 и 24 февраля оглашался приговор «узникам Болотной».

В каждый из этих дней задерживали по несколько сот человек. Часть из них по доставлению в ОВД Москвы и регистрации отпускали, часть оформляли по статьям 19.3 или 20.2 КоАП, часть — по обоим статьям вместе. Этакое правоохранительное «спортлото». Конечный результат зависел от того, в какой автозак тебя закатят, в какое ОВД этот автозак направят. И совершенно не зависел от твоих действий. Ибо содержательно обработать такое количество единовременно задерживаемых московская система не в состоянии. Поэтому организовывалась фабрика: задерживают одни, доставляют другие, оформляют третьи. То, что доставляющие и составляющие протоколы были не в курсе, как и когда происходило задержание, придумавших все это не смущало. Данный нюанс решался просто. Специально обученные люди (но тоже имевшие слабое представление о событиях около Замоскворецкого суда), составляли какую-нибудь ахинею про «обстоятельства» участия в несанкционированном мероприятии или сопротивления полиции, которую вносили в шаблон, распечатывали его. Затем «доставляющие» сотрудники полиции вписывали в шаблоны фамилии задержанных, таким образом клепая рапорты в промышленном масштабе.

И никому было не важно, что и стар и млад, загнанные в автозак, совершали в точности одни и те же действия, и не важно, что в протоколе фигурировали общие фразы, вместо указания конкретных действия, нарушающих закон, и совсем не важно, что иногда написанное в принципе не могло коррелировать с действительностью (как например, утверждение, что 24 февраля люди мешали движению общественного транспорта на Татарской улице, которая еще с ночи была наглухо перекрыта ограждениями и автобусами полиции, и по которой общественный транспорт вообще не ходит).

Мне не повезло (или наоборот?). Меня и еще 27 человек закатили 24 февраля в Мещанское ОВД, которое всем оформило по два административных дела — по статьям 19.3 ч.1 и 20.2 ч.2. Не обошлось без затягивания времени (задержали в 12:55, доставили к 15:00, начали мне оформлять протоколы после 18:00, а отпустили только после 19:00), чем напрочь сорвали рабочий день. Все как полагается: шаблоны рапортов, шаблоны приложений к протоколам отказы вписывать свидетелей и смотреть видеозаписи при составлении. Не про полицию речь.

Речь про мои приключения в судах, или истории, как без меня судили. Про отношение судов к закону и здравому смыслу. В данном случае, на сирость и убогость неопытных мировых судей списать не удастся — чудят районные суды и МосГорСуд. К тому же, в подобных ситуациях оказались сразу много людей, поэтому и на случайность не спишешь.

Итак, «рассматривать» теперь уже мои дела должен был тот же Замоскворецкий суд. Но видимо, не отойдя от оглашения болотных приговоров или готовясь к празднованию 8 марта, суд не посчитал за труд надлежащим образом уведомить меня о датах заседаний. В итоге, героическая судья Л. Б. Москаленко не постеснялась «рассмотреть» дела в моем отсутствии, лишив меня права на защиту. А оно мне пригодилось бы ввиду наличия свидетелей и кучи фото-/видеоматериалов, свидетельствующих о подложности положенных в основу дела «фактов» и абсурдности утверждений, изложенных в рапортах. Для кучи, выяснилось, что в день проведения слушаний я бы и не смог прийти в суд ввиду болезни (о чем есть больничный лист, который ради такого дела на работу не отдал). Выздоровев и придя в суд знакомиться с материалами дел, с удивлением узнал, что дела уже рассмотрены, а я признан виновным по всем обвинениям. Без меня судили, называется…

Можно было бы говорить только о субъективности трактовки материалов дела судьей или халатном отношении к делу, если бы не часть 3 статьи 25.1 КоАП, которая однозначным образом обязывает суд рассматривать дела по каждой из этих статей в присутствии привлекаемого. Дело в том, что первая предусматривает как один из вариантов наказания административный арест, а вторая — обязательные работы, а такие дела обязаны быть рассмотрены в присутствии привлекаемого. Для не желающих приходить предусмотрен специальный инструмент — привод на судебное заседание, а для желающих — обязанность суда надлежащим образом уведомить заинтересованные стороны процессов о дате, времени, месте и судье.

Моя реакция на этот беспредел предсказуемая — подал апелляционные жалобы в МосГорСуд. Оттуда (или еще откуда-то) уже соизволили позвонить и предупредить о месте и времени начала слушаний. Сказали, что дела будут рассматриваться 14 апреля с разницей в 10 минут (15:50 и 16:00) одним судьей в одном кабинете (415). Судью, правда, не назвали. Но какая мне разница? Каюсь, не ожидая подвоха, на сайте суда информацию перепроверять не стал. В результате, придя к положенному времени в Московский городской суд, с удивлением обнаружил, что дела рассматриваются с разницей в 10 минут в разных концах разных этажей разными судьями). Сюрприз! К тому же, в кабинете 415 участники процессов идут по очереди по делам назначенным на 15 часов, а в кабинете 348 — назначенные на 14 часов еще не прошли.

Что нужно было делать, не совсем понятно. Попытался сообщить о своем присутствии и спросить, что делать, у работников суда. Хамоватые судебные приставы помочь ничем не могут, судьи игнорируют, где канцелярия — служащие не знают. Помощников судей отыскать не удалось. Стучусь в к.415 — меня оттуда посылают на неопределенное время: «идет заседание». Стучусь в к.348 (где очередь большая) — там вообще закрыто. Судья отсутствует — на каком-то совещании.

Иду к 415, раз там кто-то есть, жду перерыва. Объясняю судье ситуацию. Помочь отказывается (не ее проблемы), однако быстро обработав следующую клиентку объявляет о рассмотрении моего дела вперед рассмотрения более поздних дел.

Ок. Заседание начинается в 16:25. Заканчивается в 18:25… Само заседание (по 19.3) не думаю, что представляет интерес. Судья И. В. Исюк была относительно вежлива, отказалась вести протокол, смотреть видео задержания и вызывать всех свидетелей, кроме одного, присутствующего в здании суда. Итог закономерен — в жалобе отказать.

Основной сюрприз поджидал меня позднее. Выйдя в коридор после заседания… застаю «ночь в суде». В темных пустынных коридорах лишь слышится отдаленное шуршание уборочных машин. Третий этаж, включая, 348 кабинет, также в ночи. И ни души… Пробую найти хоть какие-то работающие кабинеты, тщетно. Плохо говорящие «по-рюсски» операторы уборочных машин даже не понимают смыслов моих вопросов.

Далее, о счастье, находится единственная открытая дверь канцелярии по каким-то уголовным делам. Но оттуда меня форвардят в уже опечатанную канцелярию по административным делам, которая шифруется под иной вывеской.

А всего-то хотелось ходатайствовать о переносе дела по 20.2 (в 348 кабинете) или узнать о его состоянии… В довершения праздника правосудия, вышедшая из зала заседаний Ирина Владимировна Исюк, сославшись на окончание рабочего дня отказалась выписать даже повестку (справку о том, что я в определенное время присутствовал на рассмотрении дела в суде).

Попытался зафиксировать факт длительного заседания в позднее время подав какое-нибудь заявление дежурившей на выходе полиционерше. Но сдался под ее искреннюю мольбу этого не делать, из-за светящего ей в связи с этим геморроя.

Приехал в МосГорСуд утром на следующий день (15 апреля) чтобы застать работающие канцелярии и выяснить бардак с одновременным рассмотрением двух моих дел, снова лишившего меня право участия в одном из них. В итоге, за 3 часа коммуникаций мне:

1. удалось получить (почти хитростью) справку о том, что я с 16:00 по 18:30 был на заседании у судьи И. В. Исюк.

2. удалось узнать, что моя апелляция по ст. 20.2 была рассмотрена судьей А. С. Андриясовой в мое отсутствие (и, естественно, оставлена без удовлетворения).

Однако, в какой-то момент коллективным разумом товарищи разобрались к чему человек третий час не отстает от них. Так что, в итоге,

3. не удалось получить никакого документа о времени рассмотрения дела по 20.2, и вообще о его рассмотрении. Предлогов для отговорок наслушался самых разнообразных. Более того, из заочной коммуникации с А. С. Андриясовой (через секретаря по административке) мне было заявлено, что если в решении суда и будет указано время заседания (протоколы, редиски, не ведут, даже под письменные ходатайства), то это будет «правильное время», то есть указанное в расписанию (15:50). Несмотря на то, что судья в то время вообще отсутствовала в зале заседания.

Но как эти судебные «резиденты» бегали, перезванивались, потели и нервничали!

Однако и я без потерь не ушел. Пять дополнительных потерянных часов и головная боль на весь оставшийся день были мне бонусом. Немного расстроен проявленному к одному из секретарей гуманизму. В какой-то момент у меня в руках было два замечательных документа, свидетельствующих, что я присутствовал на одном (каб. 415) и на втором (каб. 348) заседании в одно и то же время! Но, проявив жалость, вернул вторую бумажку… Может быть зря? Стоило устроить им еще больше ада?

Что дальше? Пока секрет. Лучше скажу о выводах, сделанных мной по этому и аналогичным эпизодам. С одной стороны, всё глубже накрывает понимание глубины и системности кризиса в путинском королевстве. С другой, походив по судам (в основном, в качестве свидетеля незаконных задержаний) видишь какую суровую школу проходят граждане в массовом порядке (!) по воле принимающих решения начальников и закручивающих гайки политиков. Даже если часть из этих граждан и будет вести себя «осторожнее», то осадок от несправедливости и идиотизма и понимание необходимости глубоких реформ породят в будущем гораздо большее давление на систему. Также, оказывая поддержку друг другу (в качестве слушателей, свидетелей и даже общественных защитников) мы ненавязчиво укрепляем свои социальные связи и растим социальный капитал гражданского общества, что не может не вызывать оптимизма.

Оригинал

Постараюсь как можно короче, так как удивить кого-либо российским правосудием XXI века я все равно не смогу и история моего задержания похожа на остальные полторы тысячи историй, произошедших в течение той недели.

21 февраля я пришел в здание Замоскворецкого суда, чтобы присутствовать на вынесении приговора товарищам с Болотной. В зал суда не пускали, а позже вечером объявили, что оглашение приговора продолжится после закрытия Олимпиады, то есть в понедельник. Я остался около суда, где было много моих родственников и товарищей. Ближе к пяти часам никем не опознанные люди в форме, похожей на полицейскую, уже засунули в автозаки около двух сотен людей. В основном, задержаны были люди с атрибутикой и выкрикивавшие лозунги. Затем, не насытившись сделанным и будучи довольными тем, как ловко у них это получается (особенно с пожилыми людьми и молодыми девушками), спецбойцы принялись хватать всех подряд. Я, как и все, с кем я оказался в одном тюрьмоавтобусе, ничего не выкрикивал, матом не ругался (хотя очень хотелось), дорогу не перекрывал. Тем не менее, мне грубо заломили руки и, нецензурно выражаясь и угрожая мне, сопроводили в автобус с решетками на окнах и дверях. Товарищ Альберт, выкрикнувший мое имя, также был задержан. Товарищ Игорь и еще несколько знакомых оказались в этом же подозрительном транспортном средстве. Всего 21 человек. Мы долго не отчаливали, а потом полтора часа ехали по всей Москве. Привезли нас в ОВД «Строгино». Продержав там 6 часов, на нас составили полностью лживые одинаковые протоколы, заставляли делать дактилоскопию, от которой мы отказывались. Согласно протоколам, многих из нас одновременно задерживали одни и те же сотрудники. У одного из них фамилия Негодяев, у другого вообще женская — Ионова.

Суд был назначен на 25 февраля. В этот день нам наврали в том же Замоскворецком суде, что заседания не будет, машина правосудия дала сбой или просто устала обвинять и мы все можем быть свободны. Свидетели уехали, адвокат тоже, а мы, почти все задержанные в ОВД «Строгино», пошли получать справку о том, что заседания переносятся. Шел уже пятый час пребывания в здании суда. В общем, брали нас опять измором. Справки нам дать отказались, дела наши нашлись, и правосудие внезапно оказалось не за горами. Судьей всем нам назначили Москаленко, обрекшую на карательную медицину Михаила Косенко. Переквалифицировавшаяся, видимо, из помидорной торговки в судьи Людмила Борисовна очень лихо справляется с большим количеством одинаковых дел. Меня она вызвала в зал как свидетеля защиты Альберта (нас одновременно задерживали, т. е. мы являлись свидетелями друг у друга). Я зашел в зал, и вскоре судья удалилась к себе в чайную комнату, после чего вынесла два одинаковых постановления, в которые были вбиты наши с Альбертом имена и данные. То есть дела моего никто не рассматривал, на ходатайства наплевали, и вообще никакой романтики в этом не было. У некоторых задержанных вместе со мной в «личных делах» были даже пустые протоколы. Если попытаться инсценировать то, что описано в наших «делах», то Даниил Хармс позавидует этим текстам. Всем нам дали по 10 тысяч штрафа. Апелляции тоже никаких результатов не дали. Некоторым из нашего «потока» всё же перенесли заседания для вызова свидетелей обвинения. Если учитывать, что в объяснениях и ходатайствах написано «люди в форме, похожей на полицейскую», то свидетелями обвинения, в принципе, могут быть любые люди в форме, похожей на полицейскую. Вот так я покатался с товарищами на автобусе.

Относительно того, как относиться к штрафу в 1000 рублей. Тут важно понимать, что тех людей, которых оформляли вместе со мной, оштафовали на 10000 (минимальная санкция по этой статье). Так что в любом случае мой результат — огромный успех. Тем более, что я защищалась сама — как учил нас незабвенный Валерий Абрамкин, гражданин должен уметь защищаться самостоятельно. При этом отдельное спасибо адвокату Марине Андреевой за консультацию.
Я строила свою защиту на презумпции невиновности и на том, что в деле недостаточно доказательств (не доказано, что митинг не был согласован, не доказано, что это вообще был митинг в понимании закона о митингах), при этом я не отрицала, что была там и что пришла туда специально. Формально говоря, судья и не должна была бы меня оправдывать, а должна была бы вернуть дело — и они, несомненно, добыли бы все доказательства, если бы успели.

Ее решение — это был компромисс: оправдательный вердикт для нее ЧП, отмена решения в вышестоящей инстанции тоже, а она догадалась, что эта зануда будет обжаловать, если что. Поэтому она назначила 1000 — и тут тоже надо понимать, что решение Конституционного суда, на которое я ссылалась, допускает назначение по этой статье наказание ниже низшего, но в 10 раз ниже минимума — это, в сущности, отказ от наказания. Обжаловать решение я не буду, не только из лени, но и по существу.

Новый закон о митингах чудовищен, репрессивен и антиконституционен, но если бы все бумажки были аккуратно собраны, она имела бы право по этому закону назначить 10 000.
И вот тут возникает вопрос — а стоит ли вообще бороться в конкретном судебном заседании, если проблема в самом законе (ну натренируются менты гладко писать бумажки — и что?)? Мне кажется, стоит. Дело не в сэкономленных 9 000. Просто поляки в свое время правильно нашли два ключевых слова для жизни в ситуации, в которой и мы сейчас находимся: сопротивление и солидарность.

Оригинал

Ирина Левонтина была задержана в тот момент, когда у нее брал интервью германский телеканал WDR.

…посетила Замоскворецкий суд. Ибо мне шилось-пришивалось абсурдное обвинение в том, что 24 февраля сего года я, находясь в 22.10 у дома 10 по Большой Татарской улице, чему-то там мешала, выкрикивая лозунг «Свобода», как было указано в протоколе. А это, конечно, безусловный криминал. Вероятно, в нашей стране более привычно и прилично выкрикивание слова «Рабство». Весь Кафка и Довлатов — в том, что в указанное время по указанному адресу я отнюдь не находилась, так как была свинчена в автозак, находясь по адресу Тверская, 4 — еще в 21 час. А как раз в 22.10 меня благополучно принимал полицейский чин в теплостанском ОВД. Кроме того, по запросу адвоката был получен официальный документ о том, что дома по такому адресу не существует в природе. Поскольку телепортацией и принципом одновременного нахождения в двух местах я все же пока не владею, по несуществующему адресу находиться не могу, а лозунг «Свобода!» ни к чему не призывает и ничего не разжигает, даже если бы я его и выкрикивала, и к тому же существуют свидетели, видевшие, как меня забирают с Тверской, 4, и что ни плакатов, ни лозунгов, ни даже и значков при мне не было, и я даже ни к чему не призывала вербально, а просто тихо стояла на Тверской у дома 4, демонстрируя молчаливое несогласие с жестоким приговором по Болотному делу, степень абсурда, видимо, зашкалила даже и для судьи Сусиной, которая отнеслась ко мне душевно и по-человечески. В частности, когда я пришла в зал судебных заседаний, я из ехидства села в зарешеченную клетку, а когда появилась судья в мантии, она разве что руками не всплеснула: «Ой, да кто ж вас сюда посадил? Да зачем? Да выйдите отсюда и сядьте на скамеечку». Так между нами протянулись незримые человеческие ниточки, манипулятивно мною сотканные из кокона моей природной тяги к абсурду, что вкупе с блестяще найденными адвокатом Татьяной Глушковой несостыковками в моем деле помогло снять с меня обвинения.

Оригинал

Пришел на оглашение приговора по Болотному делу. Обнаружил, что не могу даже подойти к зданию суда. Полиция перегородила ул. Татарскую. Задержан был в 12:55 с 25 другими гражданами. Задерживавший меня полицейский в форме ОМОНа не имел нагрудного знака. Не предъявлял мне никаких требований, не дал объяснения на мои вопросы, кем и за что я задержан. Момент задержания я фиксировал на видеокамеру. Мои вопросы полицейскому и его молчание четко слышны. В сети выложены несколько фотографий момента моего задержания и препровождения в автозак. На них однозначно видно, что задерживает меня 1 полицейский в голубом омоновском камуфляже. Отправил жалобу на действия полицейского в интернет-приемную главы ГУВД по г. Москве с приложением фотографии задерживавшего меня и требованием выяснить, кто это, и наказать его.

В автозаке были закрашены краской и наглухо закрытые окна. Был полумрак, очень душно. В автозаке нас возили по городу примерно час и около часа держали в нем перед зданием ОВД. В 14:11 я позвонил в службу 02 и пожаловался на условия содержания в автозаке. В 15:00 нас «выгрузили» в ОВД под контролем зам. начальника ОВД по оперативной работе. Отметки в журнале регистрации доставленных у всех, что я видел на странице, были 15:00.

Технология составления документов была следующая: за столом перед нами сидели работница ОВД «Мещанский», двое полицейских в темной форме 2 ОПП (вероятно, Карпов и Тульский). Сотрудница ОВД заполняла журнал регистрации доставленных. Далее по данным этого журнала (ФИО, адрес) полицейские вписывали наши данные в рапорты, писали протокол доставления и передавали эти материалы инспекторам ОВД для составления остальных документов административного дела (протокола о задержании, протокола об административном правонарушении). Интересно, что в журнале регистрации сотрудница неправильно вписала мой адрес. Я этого сразу не заметил, и эти неправильные данные перекочевали в рапорты полицейских и во все остальные протоколы. Меня пригласили на составление протоколов в 17:57. Буквально за несколько минут перед тем, как я собирался встать и уйти на исходе 3-х часов с момента доставления.

Составление административных протоколов было последовательным: сначала мне показали только документы по статье 20.2 ч.2 — рапорты и протокол доставления. Один рапорт был подписан сержантом 2 ОПП ГУМВД Карповым К. С. Второй подписан мл.сержантом 2 р. 3 бат. (вероятно, того же 2 ОПП ГУМВД) Тульским М. А. Время в обоих рапортах стоит «примерно 14:37». Текст рапорта машинописный, идентичный. На протоколе доставления стоит время 15:01. В объяснении я написал, что в рапорте ложь, с протоколом не согласен. Указал1 свидетеля задержания — Василия Вайсенберга — и потребовал приобщить к материалам дела видеозапись. В протоколе доставления мой адрес указан неправильно. Протокол задержания составлял уже инспектор ОВД ст. л-т Шуляк М. В. Он проставил дату 24 февраля 2012 (двенадцатого) года. Время 15:01. В этом протоколе я попросил его исправить мой адрес, и тут адрес правильный. И в протоколе о доставлении, и в протоколе о задержании я отказался подписаться, что мне разъяснены мои права и содержание обязательных статей. Тогда были приглашены двое понятых (судя по всему, лица посторонние) — Иванов и Михайлов. В объяснении я также указал, что с протоколом не согласен, что время указано неправильно. И указал свой правильный адрес.

В Административном протоколе Обстоятельства совершения правонарушения описаны на отдельном листке, названо «продолжение к административному протоколу». Этот листок не перечислен в разделе протокола «к протоколу прилагается». В объяснении я указал, что в протоколе неправда, потребовал приобщить видеозапись и снова указал свидетеля — Василия Вайсенберга. Там, где должны были указать дату, время и место рассмотрения дела, было написано просто «Замоскворецкий районный суд». Я подписал это.

После составления Протокола по ст. 20.2 мне были предъявлены документы по ст. 19.3 Точно такой же набор, подписанный теми же людьми. Рапорты снова машинописные. Вписаны мои данные с неправильным адресом. Вменяемое деяние описано немного иначе, чем в первом рапорте. Однако время деяния снова 14:37. Протокол задержания помечен снова 15:01. В объяснениях не согласился с протоколом, потребовал приобщить видеозапись. Административный протокол составлен также с «продолжением». На этот раз инспектор в это приложение (по моему настоянию) вписал в список прилагаемых документов. В объяснении еще раз не согласился с протоколом, заявил, что не совершал противоправных действий, потребовал приобщить видеозапись. Сообщил, что являюсь членом избирательной комиссии с правом решающего голоса (это требует санкции прокурора для применения ко мне мер, определяемых судом). Все остальное то же самое. Однако в Определении о передаче материалов дела в суд указано время другое — не 14:37, а 14:36.

Повестки я не дождался. Суд состоялся без меня 3-го марта. Это я узнал из звонка в суд. На сайте суда висит информация. Т. к. постановление почтой до сих пор не пришло, я подозреваю, что они использовали неправильный адрес из протоколов. Интересно, что на сайте суда есть данные о движении обоих дел. Если передача дела судье и подготовка к рассмотрению помечена разным временем, то рассмотрение по существу обоих дел судья сделала одновременно — в 10:00. Причем вместе с еще несколькими делами других задержанных.

04.03.14

1.Митинг, автозак

На митинге я был секунд 40. Пришёл туда с плакатом «Военный преступник Путин будет казнён» (кто меня теперь не покрыл за него позором! А ведь, строго говоря, это вовсе не призыв и не одобрение смертной казни, а прогноз или предупреждение). Сразу же ко мне подошёл толстый мент с просьбой уйти, я отказался, он предложил «отойти к автозаку поговорить», я отказался вторично и был поднят ментами и внесен в машину по воздуху.

В автозаке нас было около 28 человек, из которых половину («с плакатами») увезли в ОВД Южное Тушино, а другую половину — куда-то в Митино что ли. В ОВД приехали в 9 часов вечера, т. е. ехали мы почти 2 часа.

2. ОВД ЮТ

В ОВД Южное Тушино менты сходу отказались записывать нас в книгу регистрации доставленных, сообщив, что это делается на основании протокола о задержании, а протоколы будут писать по предъявлению паспортов. Мы попрепирались (причём менты грубили и угрожали), некоторые из нас паспорта предъявили, другие — нет, и далее всё происходило чудовищно медленно. Было много сотрудников, все писали-писали что-то, никак не могли написать. Один раз всех водили парами делать дактилоскопию. Насколько я понял, никто не согласился — но к моменту моей очереди отказ ментов ещё злил. Мы много и, местами, на повышенных тонах (а также с разными грубостями — с их стороны) выясняли, что значит слово «добровольное согласие», но, в конце-концов, они сдались. Заставили писать объяснительную на имя начальника ОВД Океанова, в которой не просто велели отказаться от дактилоскопии, но и подробно описать, за что я был задержан (чему был посвящён митинг, какие я держал плакаты и кричал лозунги и т. п.), а также аргументировать свой отказ (на это у меня уже листа не хватило). Также они нас сфотографировали в трёх ракурсах и один мент довольно безнадёжным уже тоном попросил меня дать проверить мой телефон — «вдруг вы там какие-то плохие СМСки пишете». В проверке телефона я отказал.

В актовом зале постоянно обсуждалось, дадут ли нам статью 19.3 (по которой могут дать до 15-ти суток ареста, и, в частности, до двух суток досудебного ареста) или 20.2 (по которой — только штраф и не более трёх часов в отделении). Менты отказывались выдавать свои планы, дезинформировали публику — то говорили, что ночевать все будут дома, то — что оставят на ночь только тех, кто не сдал паспорт или кто «слишком выступает» (имелось в виду требование занести правильное время доставки в книгу регистрации — оно, кстати, по факту оказалось более-менее точно указанным, 21.30) и т. п. Первым трём оформленным удалось уйти домой с 20.2, когда наступила полночь — истекли три часа с момента приезда в ОВД. Я в это время сидел как раз у какого-то отдельного мента в штатском в кабинете, там было ещё до 5 сотрудников (мы вели в основном теоретический спор о пользе территориальных приобретений, зачем нас туда вызывали — сказать сложно. Однако, когда я сказал, что мой плакат был «Путина — в Гаагу», они меня уличили в неточности, т. е., возможно, это были писавшие протоколы о задержании менты, заносившие меня в автозак; говорят, их там держали до самого нашего водворения в КПЗ) — и заходит ещё один и говорит: «Мне там компостируют мозги про истечение трёх часов, поэтому оформляем всех на сутки». Таким образом, мы были оставлены на двое суток в ОВД не из-за тяжести наших преступлений, а из-за заторможенности ментов: в ОВД Митино (?) за то же время оформили и отпустили по домам всех доехавших дотуда, кроме Строганова.

Принятое в кабинете решение оформлять всех на сутки (т. е., по 19.3) вызвало горькие матерные стоны у ментов из актового зала, потому что они на всех писали протоколы по 20.2. Протоколы эти не были аннулированы, но к ним прибавились вторые, абсолютно аналогичные в описательной части; т. е. получалось, что меня при задержании как бы хватали за правую руку по одной статье, а за левую — по другой. Излишне говорить, что идентичными протоколы были для всех задержанных, как будто мы, как в армии, все вместе повторяли одни движения и кричали одни лозунги (впрочем, мой плакат про «Путин будет казнён» мне в протоколе упомянули — кажется, другим — нет). Понравилось, что в протоколах сказано, что мы выкрикивали антиправительственные лозунги «Долой войну!».

Ещё позабавило, что в качестве черновика для оформления протоколов использовался текст, героем которого являлся Навальный. Не знаю, им разослали по всем отделениям, или он тоже когда-то попадал в ОВД Южное Тушино.

За получение копий наших протоколов мы расписались, но обещали выдать их при выпуске из КПЗ.

05.03.14

3. КПЗ

В КПЗ мы попали уже около трёх часов ночи — говорят, менты пытались найти понятых для описи отбираемых предметов (не нашли). В ОВД «Южное Тушино» три двухместных камеры предварительного заключения, нас было восемь человек (три — девушки). Нам выдали два матраса и полторы упаковки сухого пайка «Индивидуального рациона питания для спецконтингента» — растворимые каша и пюре чай, сахар и крекеры. Те из нас, кто не заснул сразу — поели, затем легли. Двоим, соответственно, не нашлось места на лежанках, я, например, спал на полу без матраса; камеры не отапливались.

Наутро пришла новая смена во главе с майором Ростиславом Михайловичем Шевчуком, и все неприятности предыдущего дня оказались пустяками. Майор Шевчук запер двери камер (ночью они были открыты, чтобы можно было выходить в коридор — в туалет, и вообще погреться, а заперта была только общая решётка), отказал в кипятке для заварки оставшегося с ночи чая, долго игнорировал требование из женской камеры дать доступ к оставшимся в сданных вещах лекарствам, и так и не дал законный звонок родным, от которого ночью отказались (отказ был заранее записан принимавшей нас сменой в бланк; на вопросы менты сказали — «да нам всё равно, звоните, сколько хотите» — но м. Шевчук оказался не таким). О таких пустяках, как отказ сообщить, сколько времени («Вам этого знать не положено») можно и не упоминать. «Где же ОНК?» — спрашивали мы друг друга.

Около часа дня всем были розданы сухпайки для спецконтингента. Учитывая, что там — по 4 пакета корма, можно допустить, что коробка полагается на сутки, но — при наличии кипятка, кипяток же нам дали тогда — в последний раз.

Около трёх часов нас вывезли в суд, выдав на руки копии протоколов. Не знаю, кому как, а мне выдали два идентичных ксерокса протокола по 20.2, а копии протокола по 19.3. я не получил, хотя расписывался за оба. Заметил это позже.

4. Автозак, суд, КПЗ ОВД ЮТ

Около 4-х мы приехали к Пресненскому суду и встали около. Из автозака нас выпускали по парам- курить и в туалет, почему нельзя было держать нас в фойе — непонятно. Автозак, когда стоит, моментально остывает, было холодно. Одной девушке стало плохо, вызвали скорую. Приехала скорая очень не сразу. Осмотр происходил на милицейской половине автозака, в присутствии ментов. Девушка во всеуслышанье должна была рассказывать о себе конфиденциальную медицинскую информацию — перенесённые заболевания, течение месячных, цвет мочи и т. п. Только когда дошло до укола в ягодицу, ментов попросили выйти. После этого врачи покинули пациентку, не удосужившись заметить, что виной её состояния — холод (уж про то, чтобы госпитализировать её и отпустить из больницы домой я и не говорю!). Менты включали ей печку ненадолго, оставили сидеть в своей половине (видимо, там были мягкие — и более тёплые — сиденья).

Запомнился диалог с ментом: — «Простите, не могли бы вы меня сопроводить в сортир?» — «Послушайте, девушка, мы, между прочим, матом не ругаемся, а вы что себе позволяете?!». Полагаю, они производили слово «сортир» от глагола «срать».

До 10 часов вечера из девяти человек (8 из Южного Тушина Строганов из Митино) судья Ирина Зубова успела осудить троих полностью и двоих (в т. ч., и девушку, которой вызывали скорую) — наполовину, только по одной из двух предъявленных статей (скорость, учитывая выбранный ею стиль судопроизводства, не поддаётся никакому объяснению). В 22 часа мы поехали по своим ОВД и в 23 были на месте.

Принимал нас по-прежнему майор Шевчук. Он хамил, вновь отказался предоставить телефонный звонок. Обыскивал он нас гораздо дотошнее, чем предыдущая смена, забрал у меня варежки (якобы, их можно распустить и так получить верёвку), у Дениса Бахолдина вырезал ножницами из куртки шнур, затягивающийся на талии. Описи изымаемых предметов не велось, понятных не было. Впрочем, ничего не пропало.

В КПЗ в это время содержался местный житель, ударивший милиционера при задержании за распитие спиртных напитков (как он рассказал, его за это заковали в наручники и избили, а теперь грозились закрыть на 15 суток. Мягкость кары, возможно, объясняется тем, что он местный, с некоторыми отделения ментами знаком с детского сада) — итого, нас стало 9 на три двухместные камеры. Арестант этот считался ментами настолько опасным, что Даниила Когтева, чтобы не подвергать риску, положили на пол в женскую камеру (где уже содержались три девушки), и только ночью перевели в мужскую. Мне же, вступавшему с майором Шевчуком в пикировки, и Денису (возможно, за его неудовольствие порчей куртки?) наоборот, было с удовольствием сообщено, что нас сажают к этому арестованному хулигану «и теперь мы узнаем». Хулиган оказался, впрочем, вполне безобидным.

Еды и воды нам не дали, после посещения туалета камеры на ночь были заперты и м. Шевчук велел «не стучать, как обиженные, если только не будет поноса». Теперь на полу без матраса спал Денис — правда, на этот раз в камерах был некоторое время включён обогреватель, но он всё равно замёрз — как, впрочем, и остальные.

06.03.14

5. КПЗ, автозак, суд

Утром м. Шевчук отказался принтяь у моего папы передачу для меня — шарф, апельсины и бананы — сказав, что не положено, и что нас здесь кормят (хотя кормил он нас за сутки до того, утром 5 марта). Около часа дня мы выехали недосуженным составом (пять человек) и снова встали около Пресненского суда в холодном автозаке. Нас сопровождали менты по имени Тяпкин и… Варфоломеев что ли? которые отказались выводить нас в туалет с прекрасным объяснением: «Одного выведешь — все запросятся». Из дальнейшего спора мы узнали, что они не конвоиры и не обязаны нас конвоировать, что им на нас насрать и пусть мы гадим прямо в автозаке. Острота дискуссии была снята, когда человека, просившегося в туалет, первым вызвали в суд — иначе, возможно, пришлось бы действительно использовать автозак по назначению.

С самого ареста 4 марта менты вели с нами политические дискуссии (особо упирая на то, что мы выходим на митинги за деньги — таким тоном, как будто они работают ментами забесплатно!), но Варфоломеев и Тяпкин вложили в эти споры максимум сил. Кто-то из них даже специально (я полагаю) запускал на своём планшете на полную громкость антимайдановские ролики отечественного ТВ (уже архивные, но на попытки уличить их в несоответствии текущему моменту, отвечал, что сегодняшние) — про зверства, фашизм и проч., ну и остальной набор упрёков и подозрений в наш адрес был озвучен.

На этот раз судья Зубова судила быстрее и была несколько великодушней, чем днём ранее. Если 5 марта все, попавшие к ней на суд, получили от 15 до 5 суток (причём две девушки — по 10) и по 20 тыс. штрафа, то в этот раз недосуженной тогда девушке она дала только 10 тыс. штрафа и предлагала чай с конфетами, а из четырёх юношей трём не дала суток вовсе.

Я попал к ней в 4 часа с небольшим. Была возможность воспользоваться услугами адвоката от «Росузника», но она дала мне на подпись бумажку о моих правах, и, когда я не слишком внимательно прочтя, подписал её, оказалось, что, якобы, там был отказ от адвоката и от ходатайств. Проверять я не стал и беседовал с судьёй один.

Мы имели спор о факте вторжения российских войск в Украину и об опасности такого вторжения, о моих обязанностях многодетного отца, о смысле массовых мероприятий, правилах и месте их проведения. Слушать историю появления второго, «закрывного» протокола она отказалась, удовлетворившись моим признанием, что я действительно осознанно и не по редакционному заданию участвовал в несанкционированном митинге (20.2), и отказом признаться в неповиновении ментам (тут я немного покривил душой, но на фоне фейкового протокола, где написано, что я вырывался, пытался скрыться в толпе, а также «дезорганизовать помещение других задержанных в полицейский автобус» (sic!) и т. п. — это несущественно). Я получил 10 тыс. штрафа по 20.2 и 500 рублей штрафа по 19.3 (в решении было написано, что моё неповиновение доказывается «внимательно изученными» показаниями ментов, в которых сомневаться у судьи нет оснований — хотя ничего она не изучала, даже не захотела дослушать до конца). Около 5 часов я вышел на свободу.

Всё вместе оказалось удивительно созвучным тюремным воспоминаниям Иванова-Разумника, которые я сейчас читаю. Все участники процесса играют по неким правилам, имитируя расследование правонарушения и судопроизводство, причём все понимают, что врут- менты описывают не реально бывшее, а типовую, одну на всех арестантов и одну на все составы преступлений картинку несанкционированного митинга, на ходу меняя её квалификацию по КоАП РФ; судья «внимательно изучает» их творчество и принимает волюнтаристские решения, отказываясь слушать обвиняемого и раздавая вполне одинаковым людям разные кары за якобы одинаковые действия (даже в совсем уже трудноразличимой паре Рейда Линн\Никс Немени, как я понял, одной дали штраф 20 тыс., а другой — 10). Радует, конечно, что пока нас обвиняют в «попытке дезорганизовать помещение других задержанных в полицейский автобус», а не в шпионаже в пользу Японии, и раздают 10–20 суток, а не 10–20 лет заключения — но немного тревожно: лиха беда — начало.

24 февраля на Тверской улице вместе с сотнями вышедших против приговора обвиняемым по «Делу восьми» был задержан Денис Петрикеев. В ОВД он отказался представляться. Как мы можем судить из практики, чаще всего людей, отказавшихся представляться, просто оставляют в ОВД на ночь, а потом либо их личность удается каким-либо образом установить, либо их вообще отпускают, чтобы не возиться, либо, если задержанные, по мнению полицейских, слишком громко требуют соблюдения прав, им вызывают перевозку психиатрической помощи. В этот раз полицейские предприняли уникальный ход — придумали задержанному новую фамилию. Под фамилией Решеткин суд приговорил Петрикеева к 10 суткам административного ареста. После этого его долго возили из ОВД в спецприемники и обратно, поскольку без документов его принимать не хотели. Подробности этой истории рассказывает сам Денис Петрикеев.

Денис Петрикеев:

24 февраля. Меня задержали на углу Тверской и Охотного ряда. Сначала я подошел на Манежную, успел еще туда зайти, пока ее не перекрыли. Там было несколько знакомых, постояли полчасика, это было где-то в начале седьмого. Потом, видимо, перекрыли все, народ туда не подтянулся, нас попросили выйти, и мы решили, что лучше быть с народом и не винтиться в одиночестве на Манежке. И пошли по переходу к Госдуме. Только я вышел из перехода, вижу — стоят знакомые. Я подошел. Рядом оказался Андрей Семенов с покрышкой. Я поздоровался с ним, и тут к нему подбегают двое или трое омоновцев, хватают и начинают тащить. Я, естественно, по привычке в него вцепляюсь, начинаю кричать: «Что вы делаете?! Зачем вы похищаете людей с улицы?! Вы не имеете права! Вы нарушаете закон! Вы не представились!» — ну и так далее, как всегда. Но они, естественно, ребята крепкие, потащили и покрышку, и Семенова, и меня к автозаку. Закинули сначала его, потом меня. Наверно, это было самое первое задержание, приблизительно в 19:00. Потом в автозак натолкали в общей сложности 28 человек, три часа возили по разным ОВД, которые нас не принимали, — сначала привезли в «Пресненский», потом в «Замоскворецкий», потом на старую территорию ОВД «Красносельский», потом на новую.

Когда нас привезли на новую территорию «Красносельского», всех ввели в зал, народ там сидел, тосковал, в журнал регистрации доставленных нас долго не записывали. В общем, все как-то скучно было, да еще днем было оглашение приговора — людям реальные сроки дали. Как-то на меня все это угнетающе подействовало, и я решил, что не буду-ка я сегодня представляться, пойду по жесткому варианту. И когда до меня дело дошло, я сказал, что поскольку считаю действия людей в омоновской форме на улице и сотрудников полиции в отделе незаконными, я отказываюсь с ними сотрудничать и не буду представляться. Пока остальных людей оформляли, приходил начальник службы участковых майор Сергей Шуклин, немножко угрожал: «Раз вы не представляетесь, мы вас сейчас по полной будем оформлять!» Я так понимаю, что имелась в виду статья 19.3 и 15 суток, но он не разъяснял. Есть свидетели того, как он мне угрожал, люди готовы подтвердить, хотели выступать в суде в мою защиту.

Всех отпустили по 20.2, остались только трое — Петр Царьков, Семенов и я. Я один не представлялся. Семенов сначала тоже не представлялся, потом все-таки решил представиться, но его все равно оставили. (Позднее Андрей Семенов был приговорен к 13 суткам ареста. — ОВД-Инфо.)

25 февраля. Я сижу сутки в ОВД. На вторые сутки ко мне обращаются майор Шуклин и временно исполняющий обязанности начальника отдела Цуканов — пытаются добиться от меня, кто я такой на самом деле. Получили только ответ на вопрос «Как к вам обращаться?» — я назвал только имя. Дальше они пытались воспользоваться изъятым у меня телефоном. Включить они его не смогли, поскольку он запаролен, но достали из него сим-карту, вставили в свой телефон и позвонили на единственный скопированный на сим-карту номер, — номер моего старшего сына. Позвонили и сказали ему, что нашли на улице валяющийся телефон, хотели бы вернуть и спрашивали фамилию владельца. Сын сориентировался, передал трубку матери. Жена, которая догадывалась, где я, сказала: «Нам сейчас некогда разговаривать, нам не до этого». Потом они проверили по «Папилону» мои пальцы — нет ли моих пальцев в какой-нибудь базе данных по розыску. («Папилон» — установленная в некоторых ОВД автоматизированная дактилоскопическая информационно-поисковая система, сопоставляющая отпечатки пальцев с имеющимися в базе. Отпечатки пальцев при этом сканируют, а не пачкают краской, это так называемая технология бескраскового дактилоскопирования. В соответствии с законом о государственной дактилоскопической регистрации, дактилоскопии могут быть подвергнуты «совершившие административное правонарушение, если установить их личность иным способом невозможно». — ОВД-Инфо) Я был чист, пальцы у меня до этого никогда не откатывали. Краем уха я слышал, что они хотели вычислить меня по фотографиям, может быть, по Центральному округу — видимо, не нашли, поскольку я в Центральном округе не проживаю.

Срок моего пребывания в ОВД уже заканчивался, а у них, видимо, было большое желание меня засадить. Но чтобы отправить дело в суд, им нужно было придумать мне какую-нибудь личность. И они придумали легенду, что я в присутствии двух понятых назвался Решеткиным Денисом Мартыновичем 1971 года рождения, проживающим по такому-то адресу. Естественно, и по адресу такому я не проживаю, а сам Решеткин Денис Мартынович вообще не существует: в федеральной базе такого человека нет. Никаких моих подписей нигде не было, было написано, что я от подписи отказывался. Дело отправили в Тверской суд к судье Александру Стеклиеву.

Комментарий старшего юриста Правозащитного центра «Мемориал» Кирилла Коротеева:

Вообще говоря, это случай для нашей практики, как я понимаю, редкий. Самое первое и самое главное, что там не было сделано, это не была установлена личность лица, привлекаемого к административной ответственности, при этом не только ОВД, но и судьей. Для полиции это довольно сложная ситуация, я это понимаю. Но они должны были установить его личность до того, как отправлять его в суд. У них на это было 48 часов и, как я понимаю, они могли бы в них уложиться. Я не могу придумать за полицию, как она должна устанавливать личность человека, у которого нет документов.

Денис Петрикеев:

26 февраля. В среду меня отвезли в Тверской суд, где Стеклиев пытался установить мою личность. Я сказал, что, пользуясь 51-й статьей Конституции, отказываюсь себя называть, и единственное, о чем я могу заявить, это то, что я не Решеткин. На это Стеклиев мне ответил: «Ну и что, какая разница? Что же вы думаете — если человек совершил какое-то преступление, кого-то убил, но при этом никак не называется, он должен избежать наказания? Нет, конечно же!» И совершенно спокойно осудил меня и впаял десять суток. Перед этим он огласил рапорты, протоколы. Меня сопровождал какой-то участковый из отдела. Судья спросил, кто составлял протоколы, участковый встал и сказал что-то вроде того, что он сам их не составлял, но все это дело, рапорты и протоколы, вместе подшивал. Это прокатило. Адвоката у меня, конечно, не было, поскольку меня судили как Решеткина, а не как меня самого. А от имени Решеткина я не мог договариваться с адвокатом, поскольку заявлял, что я не Решеткин. Ходатайства я тоже не мог подавать. После приговора меня спросили, буду ли я расписываться, я сказал, что не могу, поскольку я не Решеткин. После этого копию постановления мне не дали, хотя, насколько я понимаю, обязаны были мне ее дать в любом случае — не важно, расписался я или нет.

В распоряжении ОВД-Инфо есть копия постановления Тверского суда, в котором говорится, что суд «принимает во внимание заявление привлекаемого к административной ответственности о том, что он не является гражданином Решеткиным Д.М., однако с учетом его отказа предоставить суду какие-либо свои реальные данные и имеющегося в материалах дела рапорта сотрудника полиции, где зафиксировано, что задержанный в присутствии понятых представился Решеткиным Д.М., суд считает возможным рассмотреть данное административное дело по имеющейся информации».

Комментарий Кирилла Коротеева:

Если человека привозят в суд, у него нет документов и он говорит, что его зовут не так, как говорят полицейские, судья должен установить его личность в состязательном процессе, то есть заслушать, какие есть доказательства у полиции. И если полиция не может доказать, что это тот самый человек, то судья должен отпустить этого человека, потому что, как сказал другой судья Тверского суда в другом процессе, «вы что тут, людей совершенно ни за что хватаете?». (А ведь так оно и было.) В нормальной ситуации, когда полиция хватает людей за какие-то проступки и преступления, она, в общем, более или менее представляет себе, кого конкретно она хватает. А тут мы действительно находимся в ситуации, когда полиция хватает кого ни попадя когда ни попадя и потом не может установить, кого же она схватила. Это не проблема людей, которых она схватила людей, а проблема полиции.

Когда человека судят за убийство, у полиции, как правило, есть по крайней мере доказательства, подтверждающие личность, если уж не доказательства совершения убийства (как мы знаем, у нас есть люди, которые сидят по недоказанным обвинениям). В такой ситуации судья Стеклиев был бы прав. В ситуации, когда полиция хватает всех, это просто не работает.

Денис Петрикеев:

Потом меня повезли обратно в ОВД, чтобы оформить бумажки и сдать на баланс спецприемника. Тут мне откатали пальцы как Решеткину. Скажу сразу, что у меня была идея совершить небольшую махинацию: осудиться как посторонний человек, а дальше, заехав в спецприемник, попытаться оттуда выйти как гражданин, неправильно туда попавший, то есть легализоваться, назвать свою фамилию и сказать, что я нахожусь в спецприемнике незаконно, в результате ошибки. Мне надо было, чтобы меня засняли на въезде в спецприемник как подтверждение, что меня туда доставили, и нужен был человек, который привез бы мои документы, подтвердил бы мою личность и был бы достаточно боек, чтобы отбить меня, не отдавая мои документы. Когда меня везли в суд, мне вернули изъятые вещи, в том числе телефон, я позвонил знакомым людям, и на моем суде присутствовал знакомый. Потом, когда вечером меня повезли в спецприемник № 1, я тоже позвонил знакомым, и они там меня снимали. Меня везли трое полицейских в обычной патрульно-постовой машине, меня было хорошо видно. Меня засняли и передачу передали.

Но план обломился, поскольку не был как следует подготовлен и продуман. В спецприемник № 1 меня не приняли — скорее всего по моей вине. Дело в том, что когда меня пытались передать в спецприемник, там начали смотреть документы, в том числе дактилоскопическую карту на имя Решеткина. Она не была подписана, и работники спецприемника дали мне ее подписать. Мне бы, дураку, взять и подписать ее, а потом объяснить, что я не заметил, на чье имя она составлена. Тогда я, возможно, заехал бы в спецприемник. Но я честно сказал, что подписывать не буду. Меня спросили, почему. Тут мне бы смолчать, сослаться на 51-ю статью Конституции или сказать, что я просто не желаю этого делать. Но я сказал, что не могу подписывать карту, потому что я не Решеткин. Тут у них и наступило прозрение: они начали проверять документы, увидели, что нет подтверждения моей личности, то есть паспортных данных, стали пробивать по базам данных и поняли, что такого человека просто не существует. Уж не знаю — то ли у них такие коллизии уже были, то ли они быстро догадались, что к чему, то ли поняли, что у них будут проблемы, то ли слишком ретиво исполняют законы. Но они отказались меня принимать. И меня отвезли обратно в «Красносельский».

27 февраля. На следующий день меня попытались отвезти в спецприемник № 2, в Мневниках, новый. Похоже, там уже знали про Решеткина — подозреваю, что им позвонили из первого спецприемника и успели предупредить. Когда они услышали фамилию Решеткин, они сказали: «Знаем, знаем. Такого мы не примем». Меня опять повезли назад в ОВД «Красносельский». После этого в первый спецприемник меня уже не возили, но несколько раз пытались сдать во второй. Во второй раз меня повезли в Мневники вместе с Царьковым, которому дали семь суток. Его приняли сразу, а меня опять не приняли. Всего меня в Мневники возили пять раз и сдали туда только 1 марта утром, примерно в 09:30 — 10:00. Причем они не просто так меня возили, они пытались каждый раз какую-нибудь новую справочку сделать, что-то еще переделать, подделать, чтобы меня все-таки приняли в спецприемник. Например, в деле была поддельная справка о том, что я как Решеткин якобы обращался к начальнику отдела об утере паспорта, то есть они пытались таким образом обосновать, что у меня нет документов.

В распоряжении ОВД-Инфо есть копии этих справок, в некоторых из них вместо «Решеткин» написано «Решетник» или «Решетников», кроме того, ошибочно указана статья 19.1, то есть самоуправство. Многие справки, как и другие приложенные к делу документы, без даты. В одной из них указано как то, что «Предоставить реальные данные о себе Д. М. Решеткин отказался», так и то, что Решеткин «подвергнут административному аресту под анкетными данными, представленными им при задержании». Есть и справка (также без даты), в которой говорится: «Настоящая справка выдана гражданину: Решеткину Денису Мартыновичу, 24.07.1971 г.р. уроженцу: гор. Москва, зарегистрированному по адресу <…>, в том, что он действительно 26.02.2014 года [то есть через два дня после задержания] обращался в ОМВД РФ по Красносельскому р-ну г. Москвы по факту пропажи следующих документов: паспорта гражданина РФ на его имя. Принятыми мерами розыска обнаружить утраченные документы не представилось возможным. Справка дана для предъявления по месту требования». В карточке движения, составленной дежурным ОМВД России по Красносельскому району капитаном полиции В. А. Калининым, также без даты, говорится, что Решеткин содержался «в ОМВД России по Красносельскому р-ну, г. Москвы, с 19 час. 30 мин. 24 февраля 2014 г. по настоящее время», при том что в ОВД 24 февраля его доставили сильно позже.

Как я впоследствии узнал от старшего смены, ему просто приказали меня принять. Ему, видимо, приказал начальник спецприемника подполковник Бычковский, а тому, как я понимаю, звонили из главка, причем перед этим в течение нескольких дней шло бодалово между ОВД и спецприемником. Видимо, у ОВД была посерьезнее рука в главке, и они победили. Или же они очень умные и поняли, что если меня примут в спецприемник, возможно, мои документы всплывут, и они узнают, кто я на самом деле. Но это, по-моему, из разряда фантастики.

Кстати, пока я находился в ОВД «Красносельский», меня за все дни кормили официально всего лишь один раз — 25 февраля на ужин (административно задержанным обязаны предоставлять горячее питание — ОВД-Инфо). Больше не кормили и даже не предлагали. Я держался сугубо на передачах, которые получал в суде и у первого спецприемника. На вторую ночь мне дали матрас и подушку с одеялом. С первой же ночи Семенову, Царькову и мне раздали комплекты постельного белья — наволочка и две простыни, видимо, одноразовые, я такого материала никогда не видел. Все это время в ОВД я находился в камере для административно задержанных. (Отметим, что срок административного задержания в ОВД не может быть больше 48 часов. — ОВД-Инфо.)

1 марта. Меня приняли в спецприемник. К этому моменту я знакомым отправил сообщения, что план отменяется, я уже спокойно досижу свои пять суток. Но почему-то они решили по-другому и подали жалобу в прокуратуру о том, что в спецприемнике находится не тот человек, а также попросили мою жену приехать в спецприемник с моим паспортом и написать заявление о том, что ее муж находится в спецприемнике, не являясь осужденным. К вечеру она приехала. К сожалению, она не из боевых и делала все не совсем так, как надо было. Она дала паспорт в руки начальнику спецприемника, он ее, видимо, больше часа опрашивал, пытался составить заявление или протокол — в общем, тянул резину, поскольку в это время вызвали сотрудников ОВД «Красносельский», то есть он просто ждал их приезда. В это время он успел вызвать меня из камеры на очную ставку, на которой жена подтвердила, что я являюсь Петрикеевым Денисом Анатольевичем, ее супругом, и не являюсь Решеткиным. После этого мне сказали собираться, я собрал все свои вещи, вышел — думал, что сейчас выйду на свободу, но не тут-то было. Сотрудники ОВД «Красносельский», забрав мой паспорт у начальника спецприемника, заодно забрали и меня, вывели из спецприемника, посадили в патрульно-постовую машину и отвезли назад в ОВД. Таким образом, я не просидел в спецприемнике и суток. Поскольку это был вечер субботы, дежурный судья не работал, и я просидел в ОВД до понедельника.

3 марта. Меня повезли в Тверской суд. Но поскольку в субботу была подана жалоба в прокуратуру, получилось так, что районным судом все не обошлось, а прокурор Тверской межрайонной прокуратуры подал жалобу. И рассмотрение дела по этой жалобе было назначено на следующий день в Московском городском суде. В Тверском суде мне дали расписаться в повестке, что мое дело будет рассматриваться в Мосгорсуде, я расписался, и меня спокойно увезли назад в ОВД «Красносельский», где я пробыл до следующего дня.

Комментарий члена юридической комиссии «Солидарности» Дениса Юдина, выступившего общественным защитником Петрикеева:

Протест прокуратуры заключался в следующем: так как открылись обстоятельства и арестованный Решеткин на самом деле является Петрикеевым, постановление судьи Тверского суда подлежит изменению в плане уточнения анкетных данных привлекаемого лица. Имеющееся постановление для отбывания наказания в таком виде оставлено быть не может, должны быть изменены анкетные данные.

Денис Петрикеев:

4 марта. Меня доставили в Московский городской суд, где должно было быть рассмотрение по жалобе прокурора. Подошли мои знакомые, один из них, Денис Юдин, вызвался быть моим защитником. Я ходатайствовал о привлечении Юдина в качестве моего защитника. Поскольку я был уже под своей фамилией, я мог подавать ходатайства. Суд был назначен на 11:30. Судя по списку заседаний, это было первое заседание в день, и на него отводилось всего лишь двадцать минут. Когда мы вошли в зал суда, вышла судья (Анна Андриясова — ОВД-Инфо), еще не объявив о начале судебного заседания, открыла дело, пролистнула пару страниц, ужаснулась, как я подозреваю, потому что не знала, что делать. Она сказала: «Подождите», — и ушла в совещательную комнату, после чего мы целый час ждали. Через час она вышла и сказала: «Выйдите пока из зала, вас будут судить позже», — и стала рассматривать дела, которые были дальше по списку. Было подозрение, что-либо ждут прокурора, который не явился с утра, либо ждут свидетелей — омоновцев, которые меня задерживали, чтобы подтвердить, что они задерживали не какого-то Решеткина, а именно меня. Но это было лишь подозрение — на самом деле, ни прокурор не явился, ни омоновцы. Я думаю, что она ждала какого-то решения сверху.

Через два часа нас неожиданно вызвали, и заседание началось. Ходатайство о привлечении Юдина в качестве защитника судья удовлетворила и дала нам полчаса на ознакомление с делом. До конца мы досмотреть материалы не успели, поскольку судья нас торопила. Я ходатайствовал о привлечении свидетелей моего задержания и угроз майора Шуклина. Эти ходатайства судья отклонила. Юдин подал ходатайство о приобщении к делу свидетельств о рождении моих несовершеннолетних детей, поскольку я являюсь многодетным отцом, что было принято. Он также подал ходатайства о вызове в суд омоновцев, которые меня якобы задерживали, и понятых, которые должны были подтвердить, что я при них назвался Решеткиным. Эти ходатайства судья отклонила. После этого она выслушала мои разглагольствования о том, что со мной происходило, где я был, как меня задержали, как я в ОВД промаялся, почему не назывался. Дальше мой защитник очень дельно и обстоятельно рассказал, где в деле недочеты и нестыковки. По-хорошему, после всего этого, на мой взгляд, меня должны были тут же освободить, да еще и извиниться. Но произошло совершенно другое: судья вышла в совещательную комнату, потом вернулась и тихим шепотом прочла то, что написано в делах, и постановила оставить приговор Стеклиева без изменений, только под моей настоящей фамилией. Срок остался тот же, с 24 февраля до 6 марта, то есть мне оставалось меньше двух суток в спецприемнике. Самое интересное, что после заседания судья сказала: «Подождите еще пару часов до половины шестого», — потому что она должна была выдать постановление суда. Но в канцелярии выдали одну-единственную бумажку — постановление для конвоя, чтобы меня отконвоировали в ОВД. Ни мне, ни моему защитнику вообще ничего не выдали, то есть все наши законные права были нарушены.

Комментарий Дениса Юдина:

Судья, видя, что ее речь фиксируется аудиозаписью, старалась бубнить так, что было вообще ничего не слышно, при том что я стоял к ней ближе всех. Пришлось сделать еще несколько шагов в ее сторону, чтобы хотя бы что-то понимать. При том что зал был оборудован громкоговорящей связью и ей достаточно было включить микрофон и говорить хоть шепотом. Она прекрасно понимала, что не хочет читать то, что потом может быть оспорено, и не выдавала копию постановления несмотря на то, что читала полностью. Она предполагала, что будут какие-то неточности и корректировки и оставляла себе время, с тем чтобы в бумаге это исправить. Постановление мне почему-то было сказано получить в Тверском суде.

Комментарий Кирилла Коротеева:

Передавать постановление в суд первой инстанции незаконно, но такая практика существует. КоАП не предусматривает возвращение дела в суд первой инстанции после оглашения резолютивной части, как это предполагает ГПК или УПК. КоАП предусматривает только провозглашение решения полностью. Однако в Мосгорсуде очень часто, почти всегда постановление провозглашается только в резолютивной части, после чего дело возвращают в суд первой инстанции, и только там можно получить постановление Мосгорсуда. Никаких правовых оснований это не имеет, так же, как вообще откладывание провозглашения мотивировочной части в любом процессе по КоАП. Судья Наталья Чепрасова в Замоскворецком суде вообще ничего не провозглашала в одном нашем деле — просто секретарша вынесла постановление и сказала «Распишитесь». Изобретательность судебной системы в какую-то нехорошую сторону доходит до невозможных пределов, а чтобы соблюдать права — с этим намного хуже.

Судя по всему, апелляционная инстанция все-таки исследовала вопрос о правонарушении. В принципе, если мы допускаем нормальность происходящего, состав правонарушения два раза исследовался в судах, просто под разными фамилиями, но суд не сомневается, что это был один и тот же человек. Другой вопрос, что он не мог допрашивать полицейских, показывавших против него, и вообще эффективно оспаривать обвинение. Но, как я понимаю, то, что судья первой инстанции не установил личность, во второй инстанции было исправлено. Серьезные нарушения процессуальных прав, связанные, например, с возможностью допросить свидетелей, имеются, но они не специфичны для его дела, это происходит сплошь и рядом.

Денис Петрикеев:

Я опять оказался в ОВД «Красносельский». Они любят ездить как можно позже, чтобы меньше пробок было, поэтому в спецприемник меня привезли где-то в двенадцать ночи. Там меня уже спокойно приняли, поскольку документы были в порядке, паспорт был в наличии. И оставшуюся часть срока я спокойно отбыл в спецприемнике. Там очень хорошие условия, поскольку он новый, все еще чистенькое, свеженькое, хорошие бытовые условия, кормили хорошо, постельное белье есть, подушка, одеяло, матрас. Люди не буйные. 6 марта в 19:30 меня освободили.

P. S. В целом, могу сказать, что приобрел интересный опыт. Я посмотрел, как работает отдел. Видел, как привозили задержанных 2 марта на антивоенном сходе. К нам привезли девять задержанных, но еще до этого, днем, в два часа, я краем уха слышал, что прошла команда из главка людей обязательно закрывать по 20.2 и 19.3. Сотрудники полиции не боятся, что их услышат, и совершенно спокойно все обсуждают. Троих задержанных оставили на ночь, но я не понял, по какому принципу. За почти восемь суток, что я находился в КАЗе, ко мне подсаживали разных людей, с разными судьбами, интересно было поговорить. Обращались со мной, в целом, нормально. Со стороны высоких чинов, майоров и выше, было пренебрежение, смотрели с таким видом, будто хотели сказать «Как же ты нас достал! Сколько же тут можно находиться тебе!».

Мои интересы представляла замечательный защитник из «Общественного вердикта» Елена Першакова. После двух часов рассмотрения судья Елена Сергеевна Коробченко вынесла ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ВЕРДИКТ — за отсутствием события преступления! Вообще, говорят, что это уникальный случай — бывает, что оправдывают в суде второй инстанции, бывает, что протоколы составлены столь чудовищно, что судья возвращает их в полицию и дело на этом затухает (а может и не возвращать — пример Решеткина перед глазами).

Пока я не получил копии постановления судьи, поэтому не могу сказать, что именно послужило причиной моего оправдания.
Тем не менее я опишу как все происходило и какие могут быть стратегии. Как архивист, человек, работающий с бумажками, могу сказать следующее: ЧИТАЙТЕ ВНИМАТЕЛЬНО МАТЕРИАЛЫ ДЕЛА. ИХ ОШИБКИ — ВАШЕ СПАСЕНИЕ. После задержания Вы устали, на Вас давят сотрудники полиции, но потом Вы идете в суд, знакомитесь с делом и делаете копии. Итак, у Вас появилось время (несколько дней, чтобы вчитаться в материалы).

На что обращать внимание:
1. Все ли подписи стоят и на своих ли местах. У меня, например, на ключевом документе — протоколе об административном правонарушении — подпись сотрудника полиции отсутствует. По идее на этом все — дело отправляется обратно в полицию. Моей подписи в протоколе о доставлении нет.
2. Несоответствия времени задержания и доставления — они могут как отличаться от того, что Вы помните (время задержания, доставления в ОВД лучше запоминать и записывать), так и между собой. Так, у меня в рапорте было написано, что я задержан в 13.30 (хотя на самом деле в 13.00), а в протоколе об административном задержании указано 13.10.
3. Бланки, образцы документов — часть документов у меня была написана на бланках для уголовных дел (ссылки на статьи УПК, а не КоАП).
4. Надо проверить, подписывались ли полицейские в пунктах о том, что они знают об ответственности за дачу ложных показаний.

На самом суде. Порядок заседания для тех, кто не знает.
1) Оглашаются стороны процесса — т. е. судья называет себя, называет вас и смотрит ваш паспорт (устанавливает личность).
2) Спрашивает, есть ли ходатайства (см. в памятке ОВД-Инфо).
2.0. Об исключении таких-то материалов дела, т. к. в них содержатся неустранимые противоречия, а так как дело принято к производству судьей, то в таких случаях можно прекратить дело и оправдать.
2.1. Первое ходатайство — об общественном защитнике (НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, ЧТО ХОДАТАЙСТВА ЗАЧИТЫВАЮТСЯ, А ПОТОМ ОТДАЮТСЯ СУДЬЕ). В принципе такое ходатайство удовлетворяют, даже если у него нет доверенности от вас.
2.2. Среди обычных ходатайств — о приобщении фото/видеоматериалов, а также о свидетелях. NB: Свидетели вашего задержания и пребывания в автозаке (по спискам ОВД-Инфо поищите заранее, кто был в вашем автозаке) должны быть в здании суда, но не в самой комнате, а в коридоре.
2.3. ТОНКИЙ МОМЕНТ. Свидетелей-полицейских (которые писали рапорты и т. д.) — если они в помещении суда — лучше не вызывать, если не в суде — можно вызвать, но судья отклонит ваше ходатайство, так как сочтет, что вы затягиваете процесс (нужно же будет отложить судебное заседание…).
2.4. Кроме обычных ходатайств стоит приносить характеристику с места работы и СВЕДЕНИЯ О ЗАРПЛАТЕ (чтобы говорить, что штраф будет слишком большим и просить назначить наказание (если оно будет) ниже низшего.
3) Ваши объяснения по существу дела. ВНИМАНИЕ! ВЫ ПИШЕТЕ ИХ ЗАРАНЕЕ, ЗАЧИТЫВАЕТЕ И ПОДАЕТЕ ХОДАТАЙСТВО О ПРИОБЩЕНИИ К МАТЕРИАЛАМ ДЕЛА. Таким образом, ваша речь попадет в дело, что вам очень пригодится на стадии апелляции.
4) ПОЗИЦИЯ ПО ДЕЛУ. Тезисно:
4.1. Общая позиция — вы пришли на процесс по «Болотному делу», ориентируясь на статью 241 УПК РФ о гласности судопроизводства (НЕ БОЙТЕСЬ В ТЕКСТЕ ПРЯМО ЦИТИРОВАТЬ ЭТУ СТАТЬЮ, КАК И ДРУГИЕ КОДЕКСЫ). Сотрудники полиции не дали вам возможность посетить суд, т. к. все было перегорожено.
4.2. Вы остались у здания суда выражать свое мнение, ориентируясь при этом на статью 31 Конституции РФ (свобода собраний), а также статью 10 и 11 Европейской конвенции по правам человека (свобода мнения и свобода собраний). В ДАННОМ ПУНКТЕ НЕ ВАЖНО, СЧИТАЛИ ЛИ ВЫ СЕБЯ УЧАСТНИКОМ ПУБЛИЧНОГО МЕРОПРИЯТИЯ. ВЫ ИМЕЛИ ПРАВО СОБРАТЬСЯ. ВЫ СОБРАЛИСЬ.
4.3. Было ли публичное мероприятие? Вы рассматриваете оба варианта и разносите их в пух и прах. Итак:
4.3.1. Не было публичного мероприятия! Доказательства? В моем случае — запрос из ОВД в Департамент региональной безопасности г. Москвы (все тот же Майоров) с вопросом — было ли публичное мероприятие? И ответ — нет, не было его.
4.3.2. Было публичное мероприятие. Ок. Где доказательства, что вы — организатор? Где? Вы — участник, а значит вы не обязаны подавать уведомления в органы власти и не обязаны в этой толпе искать организатора и спрашивать — а согласовано ли мероприятие или нет?
4.4. Вы нарушили «установленный порядок проведения»? Но позвольте, все вопросы к организатору, Вы участник, и кроме того несогласованность мероприятия не означает, что его можно разогнать. Должна быть реальная опасность для граждан, поджоги (и другие «массовые беспорядки»), чтобы разгонять.
4.5. И ПОМНИТЕ, ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ ГОВОРИТЬ О НАРУШЕНИЯХ СО СТОРОНЫ ПОЛИЦИИ — БЕЗ НАГРУДНЫХ ЗНАКОВ, НЕ ПРЕДСТАВИЛИСЬ, НЕ ПРЕДЪЯВИЛИ ДОКУМЕНТЫ, НИЧЕГО НЕ ОБЪЯСНИЛИ.
5) Дальше — допрос свидетелей. Подумайте о вопросах заранее.
6) Вынесение решения.
Удачи!

Полный текст постановления

У Замоскворецкого суда

Жаклин Яковлева

В понедельник у меня не было выбора: идти или не идти. За время, что длятся открытые заседания по делу, я успела очень сдружиться с родственниками подсудимых и некоторыми амнистированными ребятами. Чувствовалась необходимость прийти к зданию Замоскворецкого суда и хотя бы своим присутствием увеличить количество людей, которое, я знаю, очень важно для каждого из ребят. Вышло так, что я опоздала. К 11 часам уже был задержан недавно амнистированный Володя Акименков и еще человек пять. Прямо на моих глазах в автозак утащили несколько человек. Мы с Пахтусовой ходили в поисках знакомых, вцепившись друг другу в рукава — очень не хотелось, чтобы кого-то одного задержали ни за что. Потом людям надоело, что их винтят просто так и они решили встать чуть более организованно, чтобы пресечь откровенно незаконные действия полицаев. Образовалась живая цепь. Около получаса люди умудрялись удерживать друг друга — никого не отдали. В давке (омон не церемонясь с разбегу влетал в живую «стенку») нам чуть не сломали ребра. Был момент, когда мусор из 2ОППа с безумным лицом схватил меня за горло. Потом, посмотрев видео на «Гранях.ру», увидела, что это был один раз из двух подобных эпизодов, но второй я даже не заметила. Убедившись в неэффективности этого метода, менты ушли за свои загородки. Еще двадцать минут мы ждали новой атаки. Все ужасно устали. Еще через какое-то время людей все же стали забирать, хоть и с большими усилиями. Олю тоже забрали, просто за то, что она держала парня, которого в итоге забрали вместе с ней. К моменту начала оглашения сроков на улице осталось человек 20 женщин, готовых сопротивляться, и почти индифферентная толпа по тротуарам. Было абсолютно ясно, что нас заберут — выхода с улицы назад уже не было, а «тротуарные» люди только глазами хлопали на наши вопли про сцепку. Мы решили не облегчать полицейским задачу. В меня клещом вцепилась крошечная бабушка. Тут со спины я услышала «бабушку не трогать» и поняла, что если меня потащат, она упадет вместе со мной. А эти потащат! К тому моменту куртка из черной превратилась в коричневую от постоянных падений. Я попыталась объяснить второму оперативному, что они-таки не только меня роняют, на что от меня потребовали отпустить бабушку. Мне не оставалось ничего, кроме как закричать, что она сама меня держит. Если честно, даже не помню, каким чудом удалось заставить ее отпустить мою руку. В автозак идти своими ногами я отказалась, поскольку не посчитала людей в непонятной форме даже близко похожими на сотрудников полиции: они не представились, на них не было жетонов, да и вообще они подошли ко мне со спины, я не видела их лиц. Памятуя о куче важных дел на следующий день, я не стала сопротивляться, просто перестала упираться ногами и они потащили меня прямо по асфальту. Порвали джинсы, испачкали все от кроссовок до пояса. Швырнули в автозак с матом. В автозаке нас набилось около тридцати человек, очень многие из нас были задержаны впервые, пришлось объяснять элементарные вещи, вроде отказа от дактилоскопирования. Проезжая мимо входа в суд, мы всем автозаком зарядили: «Свободу!» — терять было уже нечего. (Потом те, кто был в зале, рассказали, что сначала приняли нас за прорвавшуюся толпу.) Водителя мы, вероятно, нервировали, потому что он резко затормозил, отчего все попадали друг на друга.

Привезли и оформили быстро, ехать до ОВД «Басманный» там всего ничего, да и смена в отделе попалась приличная. Протокол лично у меня нареканий к правдивости не вызвал, даже повеселил митингом «в составе 800 человек». Одной девушке сотрудники «Басманного» вообще предложили выбрать время и день суда из трех возможных дат.

Отпустили нас чуть больше чем через час с момента доставления. К тому моменту на свободе была примерно половина людей, которых доставляли вместе с нами.

Владимир Степанов

Итак, 24 февраля был суд над невиновными ребятами, выносили приговор, процесс был открытый, и попасть на него мог любой человек, вот я и решил пойти поддержать ребят в здании суда! Подойдя к суду, обнаружил перекрытые улицы, кучу ментов (простите, но назвать их полицией рука не поднимается), внутренние войска! Война, подумал я! На вопрос к менту, почему я не могу пройти к зданию суда, мне ответили что из-за мероприятия перекрыли улицу, хотя людей, шедших на работу, пропускали! Сразу два нарушения (первых, но не последних): перекрывать улицу они не имели права и не имели права ограничивать моих свобод по перемещению в городе! Мы попробовали зайти с другой стороны, там на улице Татарской (так же огороженной с двух сторон, что очень важно, ибо мне будет вменяться, что я создавал помехи транспорту), там уже пребывало человек 300 и также был закрыт доступ к суду. Ну, встал на тротуарчике, подожду, думаю, выясню, как же так в нашей честной стране (как считают многие мои друзья вконтакте) нарушаются права людей! К тому времени уже начались похищения людей (по-другому назвать это нельзя)! Стоим обсуждаем с коллегами ситуацию, как рядом со мной начинается толкотня с провокаторами (нашисты, одетые в ростовые костюмы с охраной из околофутбольных людей), вдруг ко мне несется с выпученными глазами ментовская рожа и начинает мне заламывать руки! (Есть фотоподтверждение). Снова идет нарушение кучи законов о полиции:
— не представились
— были без нагрудных значков
— не сказали, за что задерживают.
Заламывая мне руки, тащат к автозаку (хотя я сказал что сам пойду и руки ломать необязательно), позже мне инкриминируют неповиновение сотрудникам полиции (до 15 суток ареста)! В это время люди уже встали, как щит, сцепившись, и менты с разгона врезаются мной в толпу, которая пытается меня отбить, я их прошу разойтись, ибо мне только хуже, потому что менты начинают сильнее заламывать мне руки! В итоге меня благополучно доставляют к автозаку (сбылась мечта идиота)!

Что такое автозак?!? Это пазик, оборудованный для доставки людей в ОВД, прихожая, где сидят менты, и клетка с деревянными прибитыми скамейками! Захожу, здороваюсь, 7 человек сидит помимо меня, из них одна девушка! При входе протянули бутылку воды, не помню, кто, но спасибо, ибо спорили мы много с ментами, и от этого пересыхало горло. Люди разного возраста от 1962 до 1990 года рождения, все оч хорошие, интеллигентные (других там не бывает, другие проводят похищения). Что самое интересное, к нам в автозак кидают двух «петухов» (ростовые куклы), как раз те, которые провоцировали! Мы пытались настоять, что им тут не место, что они ментам социально близкие и чтоб их отвели к себе в патрульную машину, но безуспешно.
Ребята сразу забились, сняли костюмы, и отворачивали от нас свои морды (ну, это ведь не люди, потому лица у них быть не может), про них будет отдельный пост, хочу их прославить.

Среди нас был очень буйный мужик, который колотил по автобусу, привлекал внимание, я думал, что ему точно влепят что-нибудь серьезное. Среди ментов был один в штатском, молодой, как оказалось, стажер. Пока стояли, я позвонил в 112 и сообщил, что меня похитили люди в форме, заявку мою приняли, таких звонков было много, как сказал мне оператор.

Буду ждать ответа по этому делу. В итоге постояли мы минут 20, и автозак уехал пустым, 10 человек, в то время как в других было минимум 20! Началась обзорная экскурсия по центру Москвы с конечной остановкой в ОВД «Якиманка». Сначала попросили «петухов» на выход, реально так прям и сказали))), потом попросили нас. Препроводили в комнату для совещаний или как там у них это называется, в красном углу портрет отца и матери: Путина и Нургалиева, кто из них кто, решайте сами. Менты даже боялись оставить нас наедине с портретами, боялись за их сохранность (не зря, вечерняя смена перевернула Путлера вверх ногами))))). «Петухов» переписали и отпустили (ну, а чо, свои, еще одно нарушение), а нам там еще предстояло сидеть и сидеть. Начали переписываться данные паспорта для проверки по базам, милая женщина, даже со мной про Олимпиаду разговорилась, вообще стоит сказать, что сотрудники ОВД прям мимими по сравнению с теми, кто работает на улице. У нас начались обсуждения, как себя вести при подписания протокола и беседе (если она будет) с «эшниками». Был там один в костюме, сладенький такой, руководил всем процессом, прям рожа такая гестаповская, чекистская. Очень долго препирались со стажером, который нас охранял, человек без формы пытался нами командовать, на нашу просьбу представиться глупо улыбался и говорил, что не хочет (снова нарушение), в итоге сдался и сказал свое имя на мою очень ласковую просьбу. Время шло, документы были не у всех, девушку, что была с нами, попросили на досмотр, изъяли телефон и не дали копию документа об изъятии (снова нарушение). Мы позвонили в правозащитные организации и часам к 15 у нас уже была куча защитников, у меня даже свой личный адвокат из Росузника, приятно, черт побери, обязательно внесу денег им на счет. Время шло, обсуждали все, что было, Украину, Россию, закон о полиции, административный кодекс. Один из нас даже уболтал ментов, сел с ними и завел беседы о спорте, очень мило смотрелось. Потому начали всех потихоньку поднимать на второй этаж подписывать протоколы. На каждого уходило минут по 40, там сидели очень красивые дамы (так жалко, что они выбрали такой путь) и один полицейский, также там сидело 2 полицейских, которые по счастливому стечению обстоятельств задержали всех нас. Люди эти подставные, их работа сидеть и писать левые рапорта, где они описывают все бесчинства, которые мы творили! Очень мерзкие менты, с рязанским говором, кричащие на тебя, прям вот типичные гнилые представители власти.
Настала моя очередь подниматься, мы с адвокатом пошли, и тут начался цирк. Ну, во-первых, нас обвиняли по двум статьям за одно и тоже нарушение (что незаконно), это целая кипа бумаг, с которыми ты знакомишься, проверяешь, читаешь и ставишь свои подписи. Ну, началось с того, что не было указано время моего доставление в полицию в протоколе, дальше вообще цирк — мне дают подписать протокол обвинения, при том что рапорт эти менты еще вообще не написали! Ну абзац, все делалось под копирку, я внес много замечаний на отдельном листе объяснений, с двух сторон его исписал! Тут же этот мент начал орать на меня, что рапорт есть и еще сейчас принесут, и сам тут же начал писать на меня рапорт! То есть ребята знают будущее, вписывают в протокол то, чего еще нет, мессинги, мать их. Есть там еще одно интересное место — на одном из бланков есть такой пункт: подпись нарушителя (то есть суда еще не было, но уже известно, что я нарушитель). Я сказал, что тут подпись ставить не буду, ибо я ничего не нарушал, они сказали, что можно зачеркнуть и написать «ненарушителя», что я и сделал.

На Тверской

Сергей Мельников

Судья Наталья НИКИШИНА приговорила 7 из 8 узников «Болотного дела» («Героев 6 мая») к реальным срокам лишения свободы.

НИ ЗА ЧТО.

На вечер был назначен «НАРОДНЫЙ СХОД».

Я поехал делать фоторепортаж.

Выдвигаюсь со стороны Библиотеки имени Ленина. Александровский сад перекрыт. Со стороны Манежа стоит оцепление. Солдаты внутренних войск отвечают, что «Манежная площадь зачищена, и проход закрыт». По полицейской рации слышу: «Максимально препятствуйте проходу граждан. Подгоняйте ещё автозаки!»

В обход подхожу к станции метро «Охотный ряд». Собрались сотни людей. Фотографирую депутата Государственной Думы Дмитрия Гудкова, Сергея Давидиса, Дениса Билунова, Владимира Акименкова, Надежду Толоконникову, Марию Алёхину (последние две — участницы «Pussy Riot»), Марка Гальперина, Бориса Немцова, Илью Яшина, Надежду Митюшкину, Михаила Шнейдера, советника Ельцина Георгия Сатарова, Александра Сотника, Дмитрия Мелёхина. Фотографирую и шпионов — титушек.

Алексея Навального не видел.

Периодически толпу атакуют группы озверевших ОМОНовцев с перекошенными от злобы лицами. Винтят активных участников и известных людей.

На руках уносят Владимира Акименкова, Надежду Толоконникову, которая, улыбаясь, разъясняет омоновским титушкам их обязанности. Резко и грубо винтят Марка Гальперина. Да так, что у него с головы слетает кепка. Подлетает в воздух и падает на асфальт. «Отдайте шапку» — кричит Марк. Его не слушают. Успеваю подобрать упавшую кепку. Хочу передать в автозак, в который упаковали Марка. Но к автозаку не подпускают. И кепку не передают.

Разговариваю со знакомым фотокорреспондентом ИТАР-ТАСС. Встречаю ещё одного знакомого фотографа. Разговариваю с ним.

Время 20 часов.

Неожиданно в непосредственной близости возникает очередная группа ОМОНовцев. Один из них указывает пальцем прямо на меня.

«Это какая-то ошибка! Этого не может быть!» — только и успевает пронестись в голове.

Успеваю лишь сгруппироваться.

ОМОНовцы грубо хватают меня и тащат в автозак. Не успеваю убрать фотоаппарат, так как схвачен за руки.

ОМОНовцы молчат и не смотрят в глаза.

«Всё забито! Мест нет!» — кричат из автозака.

Меня тащат в другой автозак.

«Последнее место есть» — отвечают опричники из другого автозака. Пакуют туда.

В предбаннике автозака уже не ОМОНовцы, а другие опричники. «Я фотограф», — кричу им и показываю фотоаппарат. «Покажи удостоверение!» Никакого удостоверения нет.

«Ты смотри, что он НАСНИМАЛ!», — говорит один опричник другому и показывает изображения.

У меня выворачивают карманы. Без понятых, без описи. Воруют цепочку от ключей. «Отдайте хоть ключи!» — кричу я им. О милосердные! Ключи отдают!

Воруют газовый баллончик и маркер.

Заталкивают во внутреннее помещение автозака, которое уже битком набито людьми.

Всего нас 23 человека. Присаживаюсь возле двери. Несмотря на то, что я последний, обнаруживаю стоящих людей, которым не хватило места, чтобы сесть.

Через некоторое время автозак отъезжает. Света нет. Сплошная темень.

Страшная духота. Батареи жарят немилосердно. По лицу сразу текут ручьи пота. В горле моментально пересыхает.

Среди задержанных проносится слух, что везут нас прочь из Москвы. В посёлок «Северный» в Московской области.

Опричники не говорят, куда нас везут.

Решаю просмотреть сделанные снимки. И обнаруживаю пустоту. «Украли карту памяти из фотоаппарата?!« — думаю я.

Привезли нас, слава Богу, не в посёлок «Северный», а в отдел полиции «Северное Измайлово». Включили свет. При свете обнаруживаю, что карта памяти на месте. Только опричники стёрли все снимки. Так что ФОТОРЕПОРТАЖА НЕ БУДЕТ =(((

Начинают выводить из автозака. Я сидел у самой двери и поэтому вышел первый. «Вот и хорошо, — подумал я. — Первого и отпустят». (Это было моей ошибкой.)

В Отделе полиции района «Северное Измайлово» привезшие нас опричники начинают писать рапорта. Что писать, толком не знают. Ошибаются. Переписывают. Злятся. Не обнаружив на их форме нашивок «2-го оперативного полка», который в Москве используется для удушения протестов, спрашиваю: «Ребята, вы кто? Из 2-го полка?» «Из какого полка?» — переспрашивают меня. «Из 2-го оперативного полка ГУВД Москвы». «Нет. Мы вообще из ГИБДД», — отвечает один из них.

«ГИБДДшники» пишут что задержали людей, которых не задерживали!

Нескольких похищенных отправляют на второй этаж. Приходит дежурный по отделу полиции. Сажает двух участковых оформлять материалы.

Участковые злы. Переполнены ненависти и глубочайшего презрения и отвращения к задержанным.

«Почему у тебя копия паспорта? Где оригинал?» — спрашивает дежурный. «Дома». «Пусть привезут. А не то мы у тебя пальчики откатаем и на ночь в клетке оставим». Понимаю, что этот малый «берёт меня на понт». «Копии паспорта достаточно. А пальчики катать я не буду. Я не уголовник», — отвечаю ему.

Начинают оформлять статью 19.3 Кодекса об административных правонарушениях, «неповиновение законным требованиям сотрудника полиции»… «Какое неповиновение? Какие требования? Я ни в чём не участвовал!» — говорю им.

«Я нуждаюсь в услугах адвоката!» Участковые глухи. «Снимай шарф, ремень, шнурки…" Повторно невероятным образом обыскивают. Раздевают до трусов. Забирают всё, включая туалетную бумагу.

Понятых пригласить отказываются.

Оставляют только деньги. «Туалетную бумагу отдай», — говорит дежурный участковому. Бумага возвращена.

Стою со спадающими штанами и ботинками. Получаю пайку.

«От еды можешь отказаться», — говорит дежурный и ржёт.

Меня препровождают в камеру. Дверь за мной закрывается. Занимаю левый дальний угол. Кладу пайку в изголовье. Стелю куртку на пол. Лежать не могу, так как меня всего трясёт. Хожу из угла в угол, как загнанный зверь.

Сколько времени я просидел, не знаю, так как забрали часы, мобильный телефон и фотоаппарат.

Позже узнаю, что изъять вещи успели только ещё у одного похищенного. И тут опричникам пришла СВЕРХУ ВЫСОЧАЙШАЯ команда:

переделать статью 19.3 на 20.2, часть 2, «нарушение установленного порядка… проведения… массовых мероприятий».

Меня наконец-то выпускают из камеры, но вещи не выдают.

Участковые — опричники уничтожают подготовленные ими материалы и начинают писать заново.

Теряют копию моего паспорта. «Ищите копию», — говорю им. «Новую сделаешь, а мы тебя сейчас по ЗИЦ пробьём». (ЗИЦ — зональный информационный центр.) Через некоторое время участковый приносит бумагу от ЗИЦ и говорит: «О! Да ты уже осУжденный!» Действительно, в 2011 году меня свинтили на митинге, санкционированном мэрией Москвы, но поскольку за это привлечь нельзя, написали, что я участвовал в несанкционированном пикете (в тот же день, в то же время, и по тому же адресу!). Судья БОРОВКОВА Ольга Юрьевна даже не читала материал. «Проштамповала» с закрытыми глазами — «виновен»!

Время ползёт раненой улиткой. «Почему Вы нас вместо трёх часов держите уже более шести?» — спрашиваю я. «А потому что ты три часа протокол не подписывал», — цинично ухмыляясь, говорит участковый.

«Наказать Вас не смогли, так хоть на метро вы не уедете», — кривясь от ненависти, говорит другой участковый — титушка.

Когда отдают вещи — ТРИЖДЫ звоню в службу 112 (02).

Объясняю ситуацию. Говорю: нас взяли ни за что и держат седьмой час.

Три девушки — телефонных оператора валяют дурака, включают тупого, спрашивают, по какому адресу направить письменный ответ.

АДВОКАТА НЕТ ни у одного из 23 человек.

Постепенно начинают выпускать.

Я выхожу последний в начале четвёртого часа ночи.

Ариель Раймалюк, Аргентина. ОВД «Нагатинский затон»

Я в Москве как турист — у меня путешествие по нескольким странам, в том числе приехал сюда. На четвертый — пятый день я возвращался к себе в хостел, который находится недалеко от Красной площади. Ближайший выход из метро был закрыт, так что пришлось выйти из другого. Поднимаюсь — и вижу, стоит много людей и полиция. Я спросил людей, что происходит; мне объяснили. Вдруг я увидел, как куча полицейских начинает хватать абсолютно случайных людей. Я глазам не мог поверить. Двое полицейских схватили меня. Я им сказал по-английски, чтобы они меня отпустили (на русском я не говорю). Кто-то из толпы схватил меня сзади — думаю, они пытались объяснить полицейским, что я турист. Меня отпустили, но сказали, чтобы я немедленно уходил. Я и пошел. Но проблема в том, что я понятия не имел, как оттуда добираться до хостела. Поэтому я отошел на несколько шагов, а потом сел и достал телефон, чтобы посмотреть карту. Поднимаю глаза — передо мной опять два полицейских, уже других. Они меня схватили и запихали в автозак, не обратив никакого внимания на то, что я им объяснял. В автозаке был еще один полицейский, который что-то мне сказал. Я говорю: «Я не понимаю». Он отвечает: «Go», — и показывает в конец автозака. Там уже было много людей. Одного из них я попросил позвонить моей русской знакомой и сказать, что со мной все в порядке, но встретиться с ней я не смогу, потому что меня арестовали (мы собирались пойти кататься на коньках).

Сначала все это казалось мне настолько невероятным и нелепым, что я даже не испугался. Я поверить не мог, что меня вот так арестуют в России.

Людей становилось все больше и больше, пока автозак не набился полностью. Заметив меня, люди начинали смеяться, спрашивали, что я тут делаю (я был бы рад им ответить, но, видимо, я и сам этого никогда не пойму). К счастью, все были очень любезными и охотно мне помогали — спрашивали, не нужно ли мне чего-нибудь, объясняли полицейским мою ситуацию.

Потом мы долго ехали. Люди в автозаке следили за нашими перемещениями на телефонах и планшетах. Тут я уже испугался — я понятия не имел, куда нас везут и как я буду оттуда выбираться. И никто из сотрудников полиции ничего не объяснял.

Потом мы остановились у участка. Нас долго не выпускали из автозака, пока люди не стали возмущаться и даже кричать на полицейских. После этого нас выпустили. Полицейскому, который стоял у дверей и проверял у всех документы, кто-то успел сказать, что внутри аргентинец, не говорящий по-русски, но, видимо, он не поверил, пока я не показал ему свой паспорт — у него было очень удивленное лицо. Все полицейские до одного пытались говрить со мной по-русски, так что другим задержанным постоянно приходилось выполнять роль переводчиков.

В ОВД нас отвели в большое помещение. Мы сели, и пять полицейских начали заполнять перед нами какие-то бумаги. Люди спросили, что будет со мной, и им ответили, что мое дело будут разбирать в другом кабинете. Так что я ждал, пока не пришел очередной полицейский, в красно-черной форме. Он позвал меня и стал задавать вопросы — естественно, на русском. Переводил какой-то очередной случайно оказавшийся поблизости парень. Меня спросили про визу, про паспорт, где я живу. Потом позвонили при мне в хостел, который я назвал, — видимо, проверяли. Потом я вернулся в комнату, где ждал до этого, и после этого меня еще несколько раз просили показать паспорт.

Мы все проторчали там несколько часов. Друзья кого-то из арестантов принесли еду на всех — мы были очень голодными.

В конце концов меня отвели в какой-то кабинет, опять расспросили, три раза сфотографировали, взяли отпечатки пальцев и велели расписаться, как будто я совершил какое-то преступление. Вот тут я уже по-настоящему испугался, но они сказали, что теперь меня отпустят.

Была ночь, и я понятия не имел, как добраться до хостела. Я вышел на улицу и увидел людей, которые приехали на машине за кем-то из задержанных. Я попросил их мне помочь, и они меня подвезли.

Завтра я уезжаю из Москвы. Конечно, я был бы рад снова сюда вернуться — надеюсь, проблем с визой не возникнет. Это было бы уж совсем глупо.

Астрид, Германия (свою фамилию просит не называть). ОВД «Басманный»

Я в Москве по студенческому обмену. Так что я тут довольно давно — с сентября. Я ничего не знала ни про «Болотное дело», ни про то, что кто-то собирается рядом с Красной площадью. Мы с подругой просто гуляли. Потом увидели толпу людей и полицию. Мне было интересно, что происходит. Вдруг полицейские побежали в нашу сторону — я подумала, что они пытаются догнать кого-то, кто спустился в метро. Я не чувствовала совершенно никакой опасности. Вдруг кто-то схватил меня за руку — оказалось, полицейский. Я попыталась освободиться, но тут к нему присоединился второй. Возможно, их было больше, точно не помню. Я пыталась объяснить им на английском, что я туристка, приехала в Москву в гости, но они мне вообще ничего не ответили. Люди, которые были задержаны вместе со мной, тоже пытались объяснить ситуацию, но им тоже никто не ничего не ответил. Засунув меня в автозак, полицейские стали полностью меня игнорировать.

Сначала я, конечно, испугалась, потому что вообще не понимала, что происходит. В автозаке было очень темно и жарко. Но другие задержанные говорили по-английски, они все мне объяснили. Я сразу, уже из автозака, позвонила в посольство, и после этого поняла, что в конце концов все будет в порядке.

Мне, кстати, сказали, что я в одном автозаке с Pussy Riot — это было очень интересно. Минут через 20 автозак поехал в полицейский участок на Басманной улице, а потом еще минут 40 или даже час стоял перед ОВД. Я все время звонила в посольство, чтобы там знали, где я нахожусь и что со мной происходит. Но люди внутри были очень дружелюбными, там вообще была прекрасная атмосфера. Мы слушали музыку, все болтали — и со мной в том числе. Вообще, люди были довольно расслабленными и к тому, что происходит, относились довольно спокойно, даже прозаично.

Потом нас по очереди вывели из автозака и в отделение. Меня попросили показать паспорт. Я опять стала говорить, что могу объясняться только по-английски, что ничего не понимаю, что я из Германии. Но тут полицейские тоже не знали английского, так что опять мне помогали другие задержанные — они все переводили. В отделении я провела еще минут 40, может час. А потом они сделали копию моего паспорта и отпустили.

Когда я вышла, на улице было много людей. Они ждали тех, кто все еще оставался внутри. Среди них были люди из Amnesty International. За мной тоже приехала моя подруга.

Я не называю свое имя, потому что после того, как вчера меня абсолютно незаконно задержали, я не хочу, чтобы мое имя где-то светилось. Ну, у меня виза, и я бы не хотела, чтобы, пока я здесь, возникли какие-то проблемы.

21 февраля у Замоскворецкого суда

Григорий Тубольцев

У меня не было значков, баннеров и т. п., вообще ничего. Стоял спокойно, обсуждал со знакомой, не пора ли нам уходить. Меня задержали, без шуток, за косой взгляд на омоновца. Омоновец ринулся ко мне через толпу с криком «да ты на таблетках!» Вероятно, он считает, что если кто-то злобно на него смотрит, то ничем иным, кроме как наркотическим опьянением, это объяснить невозможно. Документов не предъявил никаких, схватил за руку и потащил. Я не сопротивлялся вовсе: не видел в этом смысла. У автобуса он орал на меня, что я на таблетках и проч. В отделении люди спокойней, даже с элементами казёной вежливости. В рапорте омоновца на меня (составленном под копирку) был написан собачий бред: я, оказывается, выкрикивал лозунги и даже активно сопротивлялся (!!!). Но из статей, несмотря на формулировки, значилась только 20.2. Когда суд не сказали, жду повестки.
В ОВД Таганское полтора часа не выпускали из автозака. Пытались оформить какие-то странные «списки задержанных» вместо настоящего журнала задержаний.

Алексей Рассолов

Я вышел, как и много раз до этого выходил, что бы выразить свое несогласие с репрессиями государства в отношении собственного народа. Я не пришел на митинг, я пришел к зданию суда. Я даже не скандировал лозунгов, я не поднимал транспарантов, я не отбивал задержанных (каюсь), я как обычно общался с «рабами государства» (далее именно так я буду называть некие мифические правоохранительные органы, действия которых направленны исключительно на подавления инакомыслия в гражданах)мотивировку такого названия я изложу в другом посте. Пообщаться удалось не долго. Омон на этот раз был особенно отмороженный, а я в этот раз решил прийти без удостоверения журналиста хотя и прихватил на всякий случай бейджик. Как только я подошел к цепи Омона, нас стали выдавливать обратно. Я спросил почему нам не дают тут стоять, на что мне сказали. что здесь проезжая часть. Проезжая часть была перегорожена металлическими рамками, поэтому я попросил сотрудников их убрать, потому как они мешают проезду машин. В общем мы еще немного мило побеседовали о законности и незаконности их требований. После чего, какой-то мордоворот в казенном бушлате начал грубо пихать женщину. Я возмутился и попросил его прекратить эти действия. Тут то он указав на меня и сказал «задерживаем». Мой вопрос «За что «остался неуслышанным, в следующую минуту этот бугай рывком свалил меня на землю и упал на меня сверху. Я попытался выбраться из-под него, но он весил как детеныш носорога и мне этого сделать не удалось. После чего шестеро человек схватив меня потащили к машине. Как вы понимаете, не то что сопротивляться, но и задавать какие-либо вопросы по поводу «задержания» в таком положении уже не представляется возможным. После чего, тот кто тащил меня спереди пообещал, что сейчас отобьет мне яйца. Меня закинули в автозак и собственно на этом процесс задержания можно было бы считать оконченным, но одному из «рабов» не терпелось показать, что он главнее остальных и что именно его необходимо сейчас бояться. Он вошел в клетку и сказав «Я сейчас тебя тут закопаю» Нанес мне хорошо поставленный удар в область сердца. Я стоял, где то на середине автозака, а оказался в самом его конце, сползающим по стенке. «Раб» подбежал и ударил меня по лицу кулаком. К моей (да и к его тоже) удаче в этот самый момент на меня буквально упали, заслонив меня собой 3 девушки, уже к тому времени находившиеся в автозаке. Удар вышел смазанным и мне именно благодаря им удалось избежать еще и сотрясения мозга. Они хором закричали, что бить меня не дадут. «Раб государства» понял. что бить придется всех и решил этого не делать. После чего автозак стали забивать следующими задержанными, около автозака избивали какого то парня, а я почувствовал боль в области сердца и учащенное сердцебиение. Так как я совсем не планировал, что меня будут задерживать, а уж тем более избивать, лекарства я с собой не взял. Понимая, что если меня от сюда увезут, то вызвать скорую в случае гипертонического криза мне уже не удаться я позвонил в скорую и сообщил о своем самочувствии. Надо отдать должное скорая приехала вовремя, и смогла забрать меня из автозака, правда для этого мне пришлось все-таки показать «рабам» свой бейджик. Врачи сделали мне кардиограмму и вкололи лекарство снизив давление и тем самым предотвратив возможность развития негативных последствий. После чего отвезли меня в больницу. Лежать я буду тут как минимум до четверга, сказали что необходимо наблюдение и профилактические мероприятия. Еще раз хочу сказать спасибо тем девушкам благодаря которым я возможно не остался инвалидом. Сейчас решаем вопрос с подачей заявления на преступные действия сотрудника (каких то там органов) который очень хорошо виден на видео Дмитрия Зыкова.

Оригинал

24 февраля у Замоскворецкого суда

Кирилл Пашков

Мы стояли в толпе, недалеко от того места, где эта толпа заканчивалась, в начале Татарской улицы. В какой-то момент омоновцы выстроились в колонну, побежали и рассекли толпу надвое. Получалось так, что я стоял в первом ряду, прямо возле их коридора. Я стоял, смотрел на это все, и меня просто оттуда вытащили. Я не сопротивлялся, просто обмяк на их плечах, и они меня с комфортом донесли. Автобус был уже почти полным, после меня туда затолкнули еще человек пять, наверно. Потом мы поехали в сторону ОВД «Мещанский». Перед въездом нас продержали в автобусе примерно час или полтора. Потом пустили внутрь и продержали там до половины десятого вечера, то есть с момента задержания прошло девять часов. В самом ОВД я провел шесть часов. Всем впаяли 19.3. Сначала нас долго не оформляли, долго не несли книгу прибывших. Начали оформлять протоколы очень медленно, не спеша. Нас там было 28 человек, и я оказался самым последним. Время задержания в протоколе мне написали 14.36, и я написал, что оно не соответствует истинному, поскольку меня задержали и посадили в автобус в 12.40. Меня обвинили по двум статьям — 20.2 ч.5 и 19.3. По их мнению, я делал то же самое, что и остальные 27 человек, то есть перекрыл улицу, препятствуя движению транспорта, скандировал лозунги и не повиновался неоднократным законным требованиям сотрудников полиции прекратить все это и разойтись. На это я ответил, что никаких требований не было, никто меня ни о чем не предупреждал, те, кто меня задерживал, не представились, не предъявили удостоверения и номера жетонов. Протокол составлял не тот человек, который меня задерживал. Лозунги, которые упоминались в протоколе, представляют собой конструкцию слов из десяти, относящихся к политзаключенным 6 мая, — это одно больше предложение. Я не представляю себе толпу, которая скандирует предложение из десяти слов, которые не рифмуются друг с другом и не складываются ни в какой ритм. Воспроизвести это предложение я, к сожалению, не могу, поскольку копию протокола мне не выдали — у них сломался принтер. Повестку мне тоже не выдали — видимо, ее вышлют мне на дом. После того, как протокол оформили, меня выпустили, сказали, чтобы я пришел в Замоскворецкий суд 5 марта в 10.00.

24 февраля на Тверской

Арсений Гантмахер

У меня есть замечательная маска Зойдберга. Вот она, маска:

Чудо-вещь! Хранит в тепле мою бритую голову, небритое лицо этой головы и, ко всему, заставляет большинство окружающих граждан неистово улыбаться при виде меня. Для велопрогулок вещь вообще незаменимая! Помню, не так давно в холодный день я в этой штуковине доехал от дома до Красной площади (где, кстати, немало повеселил туристов), при том сохранив цвет лица и свежесть дыхания) Ещё у меня есть замечательный друг Илья. У которого есть, что уже становится характерным, замечательная шапка работы того же мастера. Повторяющая дизайном шапку Эрика Теодора Картмана.

В общем, звонит мне вчера вечером друг Илья и говорит, мол, айда прогуляемся в центр города, ты и я, Зойдберг и Картман, детишек повеселим. Долго ли, коротко ли, а убедил меня Илья Юрьевич покинуть тёплый дом — и отправились мы прогуливаться. Вышли на Театральной, смотрим — везде какие-то люди в форме, ограждения стоят. Походили мы вокруг, помахали приветливо на радостные крики полицейских «Зойдберг! Зойдберг!» — да и пошли в направлении, грубо говоря, Макдональдса, что на пересечении Тверской и, емнип, Газетного.
Тяжёлый рабочий день, знаете ли, располагает к вечернему перекусу. Пошли мы в итоге отсюда; здесь мы и были остановлены, выражясь культурно, сотрудниками ОМОН. По случайному совпадению вместе с нами остановили ещё одного товарища. При взгляде друг на друга мы с ним не могли удержаться от нездорового смеха. И вот почему (фото из автозака):

ОМОНовцы поделились с нами своим авторитетным мнением о том, что маски в общественных местах носить совершенно и никак нельзя, после чего сделали нам предложение, от которого мы не могли отказаться — бесплатно прокатиться в автозаке до ОВД с целью дачи объяснений по поводу непоймичего. Пост в Твиттер «Зойдберг в автозаке» был отправлен мною в 19:26; по протоколу я был задержан в 20:20, что говорит нам о том, что время в автозаке идёт по отличным от земных законам. Некоторое время мы поотмораживались в автозаке втроём; потом к нам подселили ещё одного товарища и собрались, было, везти в ОВД «Тверское»; но там, видимо, берегли место для Навального и, прости господи, Pussy Riot; поэтому нас четверых привезли к
пустынному отделению на Китай-городе. В 20:40, если верить протоколу, я был принят в обитатели «комнаты для задержанных» ОВД «Китай-город».

С этого момента мы сидели без связи с внешним миром и ждали, ждали, ждали… В 0:16 (всего через 3 часа и 36 минут после доставки) мне всё-таки показали протокол, в котором повествовалось, что я, оказывается, «принял участие в публичном мероприятии в форме пикета без уведомления органов исполнительной власти РФ с группой граждан в примерном количестве 4 человек. При этом был одет в яркую маску-балаклаву „Пусси Райот“ и выкрикивал лозунги „Свободу узникам 6 мая“»… Что веселит отдельно — дословно аналогичные повествования
присутствовали в протоколах на «Бендера» и «Картмана». Слово в слово! В общем, рассмотрение дела по статье 20.2 ч. 2 нам троим назначено пока на 11:00 12 марта в Тверском суде. Четвёртого нашего «соучастника» оставили в отделении на 48 часов, т. к. он был без документов.

Итого: нас без вменяемых причин задержали за два квартала от Манежной площади, в протоколе заведомо оболгали, с протоколом ознакомили более, чем через три часа после задержания.

Оригинал

История Вашего задержания интересна не только Вам. Расскажи ее нам!

Вчера нашу еженедельную акцию за свободу узникам 6 мая неожиданно сорвала полиция. Шутим, что это первое политическое задержание в Архангельске, о котором стало известно во всем мире.
Планировали выстроиться в цепь одиночных пикетов. Пока не подошли остальные участники, Александр развернул плакат, я начала раздавать листовки. Вдруг подошли полицейские, спросили, что происходит, рассказали им о существовании одиночных пикетов. Они взяли листовку и полчаса стояли рядом и усмехались. Потом подъехал наряд и увез нас в отделение, в котором составили протокол. Статья 20.2. п.1. И я, и Александр — организаторы публичного мероприятия, на котором присутствовало двое, остальные просто опоздали.

Потом в отделении следователь мне говорил о несчастном Беркуте, о том, что в 90-е они жили гораздо хуже, но с плакатом он не выходил, а занимался спортом, чего и мне желал. Александру сказали, что мы большая угроза, если нас не остановить, то всё — Майдан, что не беда в том, что Медведев заснул на открытии Олимпиады, а главное — родину любить. Потом следователя сменил еще полицейский, который в Архангельске все мероприятия согласовывает/не согласовывает: увещевал больше так не делать, а то ему в Москву отчеты писать…

И так три часа скуки, абсурда и непролазной тупости. А потом еще такой же скучный суд. За один плакат и небольшую пачку листовок они сожрут кучу времени.

П. С. Полиция не патрулирует эту улицу, мы три месяца спокойно там проводили, что хочется и как хочется. Они пришли не специально за нами, а потому что на обычном месте, где мы проводим пикет, партия «Воля» устроила публичную акцию из двух человек и стола с газетами. Они согласовали вот это всё. И полиция охраняла их. «Воля» ушла, мы встали на их место, а дальше…

В воскресенье снова выходим!

Оригинал

Обыску у Рубахина предшествовал звонок от Безменского — тот позвал Рубахина на встречу, однако сам не явился, а в это время в подъезде у Рубахина дежурила полиция. Во время обыска Рубахина в квартире не было — соседи вообще говорили, что не видели его с лета. Чтобы открыть дверь, был вызван отец хозяйки квартиры, доцент МГУ Анатолий Фалин. О том, как проходил обыск, «ОВД-Инфо» с его слов рассказала его жена Ирина Фалина (у Анатолия Фалина слабый слух).

Когда мужу звонили, они на него кричали: «Приезжайте прямо сию минуту, иначе мы взломаем дверь». Он говорит: «У меня студенты, полная аудитория, я их не могу бросить. Вы не имеете права взламывать». Они говорят: «Имеем». Он сказал, что раньше четырех часов приехать не может — третья пара заканчивается в три часа с чем-то. Они согласились подождать. Когда он приехал, один человек там уже был. Но зашли они в квартиру только в 16.45, потому что ждали трех других. Спрашивали: «Что вы знаете об этом человеке (Рубахине — «ОВД-Инфо»)?" Он ответил: «Не знаю, никогда его не видел».

Мы просидели с приятелем под дверью до двенадцати ночи, хотя они сказали, что к десяти часам закончат. Обыск проводили четыре человека, еще к ним приходили три специалиста: один компьютерщик, один фотограф, один проверяющий, правильно ли идет обыск. Адвокатов не пустили. Я беспокоилась за мужа, как он себя чувствует. Что мне не понравилось, так это то, что они ушли, как крысы, через лестницу. Квартира находится на шестнадцатом этаже, мы сидели и ждали в лифтовом холле, потому что там была банкетка. Увидели только, как они убегают по лестнице. Муж говорит, что внутри все было корректно, на него не давили. Единственное — его и понятых попросили отключить телефоны (был также отключен дверной звонок — «ОВД-Инфо»). И мужа не выпускали: он хотел выйти ко мне в коридор, ему сказали «Нельзя». Когда я сказала, что мне нужно мужу передать лекарство, мне из-за двери ехидно ответили что-то вроде «Ну подумаешь — лекарство передать!» В какой-то момент дверь приоткрылась, я с ним поговорила, лекарство ему все-таки передала, и все, на этом мое общение с ним закончилось. Когда надо было зайти компьютерщику, ждали, пока придет наряд. Три человека встали перед дверью, с той стороны тоже встали три человека, компьютерщика пропустили, адвокат Фарит Муртазин хотел пройти, но не прошел. Каждый раз, чтобы специалисту зайти, они вызывали наряд полиции. Я подумала: «Как же они нас боятся!» Почему все шло так медленно? У Анатолия Ивановича сложилось мнение, что высокие чины их дернули, а у них уже особенно опыта нет, поэтому делали все очень медленно. Мы думали, что протокол обыска будет страниц из двадцати, а он оказался всего из шести. У Анатолия Ивановича копия протокола есть, и Фарит себе сделал копию. Старший следователь долго читал бумаги, чтобы оценить, брать их или не брать. Они вынесли целую коробку документов. Нашли травматический пистолет, его забрали. Фарит сказал, что у Константина на травматический пистолет разрешение имеется. Там было два ноутбука, они вскрыли, добрались до винчестеров, скачали на свой винчестер и ноутбуки оставили. Забрали паспорта Константина и Татьяны Каргиной — гражданские и зарубежные. Некоторые документы Анатолий Иванович читал — в основном, это касалось экологической экспертизы, оценки целесообразности разработки месторождения и так далее. У них было решение какого-то московского суда о проведении обыска, Анатолий Иванович не запомнил, какого, а копию они не дали. Эти ребята были из московского Следственного управления.

Один из специалистов пришел с портфелем и пакетом, а вышел вскоре только с портфелем. Мы гадали, что могло быть в этом пакете. Оказалось — клейкая лента, которой они опечатали коробку.

Могу сказать, что после этой истории у меня изменилось отношение к нашим властным структурам, или как их еще назвать. Думаю, справедлива формула, что порядочного человека эта система выталкивает. Конечно, кто-нибудь из них мог выйти и сказать: «Уважаемые граждане, не стойте под дверью. Мы вас не можем пустить потому-то и потому-то». Анатолий Иванович просил их выйти и сказать, на что ему ответили «У нас свои методы».

Не считая того, что мы приехали домой в два часа ночи, у нас, в целом, все в порядке.

В жизни не думала, что попаду в такую ситуацию, не была к этому готова. Моя двоюродная сестра все время раньше говорила: «Купи Уголовный кодекс!» А я все думала — для чего мне это надо? Результат — полнейшая наша юридическая безграмотность.

Комментарий Фарита Муртазина, адвоката Константина Рубахина

Обыск у моего подзащитного проводили без привлечения адвоката, меня не допустили к следственным действиям — это уже нарушение. Я подал жалобу в межрайонную прокуратуру. Сейчас изучается протокол обыска, будем обжаловать его в суде в связи с незаконностью и необоснованностью обыска. Я как адвокат просил, чтобы мне предоставили документы, на основании которых проводится обыск, мне не были предоставлены ни постановление следователя, ни решение суда. Нарушением является также то, что следственные действия проводили с больным человеком — у него больное сердце, он плохо слышит и не ориентируется на месте, потому что квартира не его, а его дочери. Следственные действия проводились без собственника квартиры, собственник за границей. Оснований взламывать дверь у них не было. А больного человека фактически обманом выманили, заставили открыть дверь и насильно удерживали в квартире, причем поначалу не давали передать лекарства — его жена в моем присутствии пыталась ему их передать, а они препятствовали этому. Мы вызывали сотрудников полиции, но они по каким-то нам неизвестным причинам не приехали. Наоборот, сотрудники полиции приезжали по вызову тех, кто проводил обыск.

Как я умудрился получить статью 20.1. Мелкое хулиганство.

Сегодня, гуляя по Арбату в глубоком раздумье о плохой погоде, случайно наткнулся на очередной молодежный флешмоб. Стайка мальчиков и девочек радовала глаз своими яркими костюмами и позитивным настроением. Всегда приятно, что кому-то все еще есть чему веселиться под этим холодным осенним дождем.

Красоту картины как-то резко нарушила крякалка полицейской машины и привычная фраза «Вы мешаете проходу граждан…»

По привычке я насторожился: будут винтить… Но мозг не хотел воспринимать действительность. Неужели компания чуть больше 50 подростков может кому-то мешать, да еще днем (в 16.15), да еще на Арбате. Как оказалось, может…

На подмогу экипажу машины подтянулись еще три полицейских. Увидев яркую девушку в толпе, они начали задержание. Первая попытка ловли за руку не удалась, девица оказалась юркой. Вторая попытка, более жесткая, ну, прямо как учили, с заламыванием рук. И вот крик, удар, и девушка в машине. Давно я не видел столь жесткого задержания.

Так за что дают статью 20.1.

Все, как обычно, просто и банально. Привыкнув к более корректному отношению к журналистам со стороны 2 батальона ОМОН, я, как всегда, полез в гущу событий. Но тут неожиданно получил удар по руке от сотрудника полиции и сразу два удара по камере…

Обруганный полицейским и не получив от него требуемых обоснований его действий, я как порядочный гражданин отправился в отдел полиции на Арбате писать заявление о неправомерных действиях сотрудника полиции. Дежурный заявление принял, со мной поговорили, а через 10 минут составили протокол на меня о мелком хулиганстве… Как все просто в нашем мире…

Источник

Финляндия предоставила политическое убежище активисту «Другой России» Алексею Девяткину и журналистке Дженни Курпен, покинувшим Россию, опасаясь уголовного преследования по делу о массовых беспорядках, якобы имевших место 6 мая 2012 года на Болотной площади. Этому предшествовало долгое и тщетное ожидание политического убежища в Киеве. Дженни Курпен рассказывает о собственном опыте и делится собственными соображениями.

В первых числах октября мы наконец-то смогли покинуть Украину, где пробыли без малого полтора года, и поселились в небольшом городе на юге Финляндии. В действительности, сегодня и сейчас больше всего хочется забыть навсегда о безвозвратно потерянном времени, проведенном на положении заложников у потерявших страх украинских и ооновских чиновников. Однако сразу оговорюсь, что в Киеве остался не только ужас, голод, нищета, отсутствие работы и документов, беспредел чиновников Миграционной службы и УВКБ ООН, но и друзья. Там остались люди, которые нам помогали с первого до последнего дня нашей жизни там, люди, которые искали и находили для нас жилье, деньги и еду, поддерживали по-человечески, создавали для нас среду обитания и, в конечном итоге, не дали сойти с ума в изоляции и отчаянии.

Теперь, когда эта часть нашей истории позади, следует передать опыт тем, кто находится в самом начале пути. Разумеется, все, о чем я пишу — строго то, что прошли именно мы, а не третьи лица. Эта информация может пригодиться как находящимся в тяжелых раздумьях о том, стоит ли совершать этот шаг и пускаться в путешествие, так и тем, кто уже его сделал. Подчеркиваю, что далее речь пойдет не о теории, а сугубо о практике, поэтому все иные аспекты проблемы, такие, как моральный, юридический, правозащитный, политический и прочие, я сознательно выношу за скобки.

Итак, начнем с самого начала. Эмиграция начинается не после пересечения границ, а непосредственно в тот момент, когда вы только начали обдумывать саму возможность уехать. В особенности этот тезис касается тех, в отношении кого уже началась какая-либо активность со стороны правоохранительных органов, как то повестки на непонятные вам следственные действия, приглашения или вызовы на профилактические беседы, обыски, несанкционированная слежка, прослушивание средств связи, досмотры транспортного средства или «случайные» проверки документов по ориентировкам. Не буду лишний раз останавливаться на деталях, поскольку всякий, у кого есть основания опасаться, сам знает, чего ждать и в связи с чем. Обладатель, например, такого набора обстоятельств уже имеет основания задуматься: активист со стажем (особенно состоящий в организации или движении), многократно задерживался ранее, имеет непогашенные штрафы, устойчиво неприязненные персонифицированные отношения с сотрудниками центра «Э», задержан 6 мая 2012 года, близко знаком с одним или несколькими фигурантами дела. Если этот список отягощен уже имеющейся судимостью, а особенно по одной из ныне популярных статей УК РФ (212, 213, 318), то ваша ситуация не оставляет места для сомнений. Если вы уже являетесь фигурантом уголовного дела — подозреваемым или обвиняемым, — но находитесь на подписке о невыезде или домашнем аресте, игнорируете следственные действия или судебные заседания, находитесь в местном розыске — вы все еще имеете некоторую возможность уехать.

Если вы уже приняли решение, то постарайтесь ни с кем не делиться, ни с товарищами по организации, ни с друзьями, ни с родителями. Причин, как минимум, две: во-первых, если знают двое — знают все, во-вторых, все перечисленные группы людей с большой вероятностью могут быть допрошены, и лучше не отягощать близких лишними знаниями, которыми они могут в стрессовой ситуации не вполне правильно распорядиться.

Вы решаете, куда вам поехать. И с этого, конечно, начинается самое интересное. Разумеется, если у вас есть загранпаспорт и виза в страны ЕС и вы еще не в розыске, то вы просто покупаете билет на любой транспорт и уезжаете. То же самое, но по более сложной схеме вы можете сделать, если подозреваете, или даже знаете, что уже поданы в местный розыск. Тогда вам нужен человек с машиной, загранпаспортом и визой, который готов рискнуть своим временем ради вас.

Однако, как показала практика, это сценарии единичные, почти фантастические. Подавляющее большинство вынужденных эмигрантов не имеют действующих документов на момент выезда. Это обстоятельство полностью закрывает им возможность попасть куда-либо за пределы недлинного перечня стран, для въезда в которые загранпаспорт не требуется. Осознав это, вы начинаете выбирать. Выбор у вас специфический, даже смешной: Казахстан, Беларусь, Киргизия, Украина. Киргизию, Казахстан и Беларусь вы вычеркиваете автоматически, остается Украина. Не будучи глубоко и серьезно осведомлены о внутренней ситуации в Украине, вы по старой памяти считаете ее «свободным, независимым государством, одной ногой находящимся в Евросоюзе». И это ваша (и моя, разумеется) первая и самая серьезная ошибка. Украина была и остается открытой территорией для любых действий спецслужб — от российского Центра «Э» и ФСБ до чего угодно еще, вплоть до разведок различных государств. Украина тесно взаимодействует с различными спецслужбами в сфере депортационных и экстрадиционных процессов, в том числе и вполне официально.

В связи с этим главный совет такой: если у вас есть хотя бы малейшая возможность выбора — ни при каких обстоятельствах не уезжайте в Украину. Но поскольку я оказалась именно в Украине, то рекомендации будут связаны именно с этой страной.

Прежде всего, вам следует определиться, с какой целью вы уехали: отсидеться, переждать некую острую ситуацию, попытаться получить статус беженца в Украине или в какой-либо третьей стране. В первом случае вы должны помнить, что легальное пребывание без необходимости регистрации на территории Украины составляет 90 дней. Если вы не готовы полностью «лечь на дно», то вам следует соблюдать установленные законом сроки. Если вы все-таки решили подать на статус в Украине, то процедура выглядит так: сначала вы должны позвонить в партнерскую организацию УВКБ ООН (Управление Верховного комиссара по правам беженцев) — ХИАС по телефону 044 4531653. Целью беседы будет назначение вам конкретных даты и времени, когда вы приедете в их офис, где с вами проведут первичное собеседование и помогут грамотно составить заявление в Миграционную службу Украины, а также собрать весь необходимый пакет документов. Таких встреч в ХИАСе будет 2–3. Затем там вам выдадут лист с картой и адресом Миграционной службы г. Киева. В назначенный день вам надо будет приехать по адресу ул. Попудренко, 54 желательно рано утром, чтобы иметь запас времени и успеть зарегистрироваться с первого раза (нам удалось зарегистрироваться лишь с третьего, поскольку в течение рабочего дня сотрудникам удается «отработать» не более трех человек).

Подробности нашего прохождения этой процедуры были мной ранее описаны здесь. При регистрации в Миграционной службе и принятии вашего дела к производству по процедуре у вас должен быть изъят «на хранение» ваш паспорт — единственный удостоверяющий вашу личность документ. Процедура, как правило, по закону длится до 18 месяцев (фактически — сколько угодно), и все это время вам предстоит быть стопроцентно бесправными. Взамен паспорта вам будет выдан «документ», который называется «Довiдка» (справка). Это сложенный пополам лист бумаги формата А4, о котором в государстве Украина не знает абсолютно никто, кроме некоторых сотрудников милиции и погранслужбы. Вы должны четко осознавать, что без паспорта, имея на руках только пресловутую «довiдку», вы не сможете ни заключить договор аренды жилья, ни обратиться к врачу, ни получить денежный перевод в банке, вы также не сможете свободно перемещаться по Украине на поездах.

Следующая важная рекомендация, которая поможет вам избежать многих проблем, которых не избежала я: скажите в Миграционной службе, что ваш паспорт утерян или украден, оставьте его у себя и используйте при необходимости. Разумеется, проще использовать эту версию, если в Украину вы въехали на машине, но с другой стороны, даже если вы въехали на поезде и у вас есть миграционная карта, это не лишает вас возможности «утерять» паспорт.

Следующий совет касается ваших личных данных, которыми вы делитесь с Миграционной службой, и в целом стиля и содержания вашего общения с ней: никогда и ни при каких обстоятельствах не указывайте в материалах своего миграционного дела адрес вашего фактического проживания — всегда указывайте другой. Указанный адрес может принадлежать вашим друзьям и знакомым, которые смогут подтвердить факт вашего проживания у них, при этом не став объектом интереса СБУ (Служба безопасности Украины) и не пострадав от него. Старайтесь минимизировать, насколько возможно, объем информации, которую вы раскрываете в процессе ваших собеседований. Как можно более четко артикулируйте причину вашего отъезда — преследование или высокую вероятность преследования по политическим мотивам со стороны правоохранительных органов РФ. Ни на минуту не забывайте, что имеете дело с государственной структурой, тесно и напрямую связанной как с СБУ, так и со спецслужбами России. Ведите себя так, как если бы были на допросе. Старайтесь говорить только о себе и не упоминать в своем рассказе других имен, поскольку все, что будет вами сказано там, в дальнейшем может быть использовано в оперативной работе в отношении ваших знакомых и вообще любых людей, которым, возможно, придется уезжать позже вас. Не доверяйте сотрудникам Миграционной службы никогда и ни в чем. Впрочем, никакой необходимости в открытом конфликте с ними нет.

Если же вы все-таки отдали свой паспорт, то вам нужно знать, что вместе с «довiдкой» вам обязаны выдать расписку о том, что ваш документ находится в Миграционной службе, и не отдавайте его до тех пор, пока расписка с подписью начальника не окажется у вас в руках.

Вместе с тем вы должны знать, что до наступления судебной стадии в рассмотрении вашего дела, вы имеете право брать свой документ на 1–2 дня. При этом вы должны будете написать два заявления на имя первого заместителя начальника Миграционной службы по г. Киеву; в первом заявлении вы напишете просьбу о временной выдаче вам паспорта в связи, например, с необходимостью получить денежный перевод, во втором — что вы просите прекратить в вашем отношении процедуру соискания статуса. Второе заявление — ноу-хау чиновников службы и является незаконным, поскольку в случае повышенного интереса к вам на период выдачи паспорта вы формально не состоите в процедуре, на вас не распространяется защита Конвенции и ваше положение на территории Украины крайне уязвимо.

После того как период первичных собеседований окончен, наступает самая длительная фаза — ожидание решения. В каждом конкретном случае промежутки времени между собеседованиями различны, как и весь период непосредственно до принятия решения (в моем случае решение было получено через 10 месяцев ожидания). Единственное, что в этом уравнении известно заранее и наверняка, это то, что вам, как и ста процентам других россиян, в убежище откажут.

Примерно через полтора-два месяца с момента регистрации дела в Миграционной службе на вас выйдут сотрудники киевского офиса УВКБ ООН (ваш действующий контакт им передаст ХИАС). Вам назначат день и время первого собеседования (ул. Лаврская, 14). Таких собеседований у вас будет тоже 2–3. Затем УВКБ ООН на длительное время выпадет из вашего поля зрения. Все ваши последующие встречи будут иметь скорее характер профилактических бесед, в ходе которых вам не будут оказывать никакой помощи, а лишь станут объяснять, что вы ведете себя плохо и неправильно, и если не одумаетесь, то вас выведут из процедуры и перестанут заниматься вашим делом.

По поводу вашего взаимодействия с УВКБ ООН вам следует изначально усвоить основные принципы и алгоритмы работы этого офиса:

1. Негласная позиция УВКБ ООН — не оказывать помощь российским беженцам (за исключением выходцев с Северного Кавказа).

2. УВКБ ООН прилагает все усилия для того, чтобы разные беженцы, даже из одной страны происхождения, не имели контактов друг с другом, не имели возможности общаться между собой, не могли обмениваться информацией и делиться мнениями о работе УВКБ ООН, а также принимать какие-либо общие решения по отстаиванию своих прав в Украине.

Несмотря на это, мне все же удалось наладить связь с 7–8 другими беженцами, в том числе и не российскими. Ситуации у всех были идентичные — никакого развития событий по их делам со стороны УВКБ, никакой помощи со стороны офиса и никаких надежд на изменения.

3. УВКБ ООН больше всего на свете боится негативных упоминаний в паблике, будь то ваши записи в личных блогах или в СМИ (как украинских, так и российских). В связи с этим в случае, если ваши отношения с офисом обострятся (а это обязательно случится), то вас начнут при помощи угроз и шантажа вынуждать замолчать и перестать общаться с прессой, а также критически отзываться об офисе в интернете. В УВКБ ООН есть целая служба, занимающаяся мониторингом упоминаний в СМИ. Запрещая вам общаться с прессой, УВКБ всегда будет апеллировать к вашей безопасности, в то время как единственная мотивация, которая движет сотрудниками офиса — давно известный принцип «нет человека — нет проблемы». Иными словами, пока вы не существуете в медиапространстве, вас нет в Украине, вас нет в процедуре УВКБ ООН, вас нет вообще. Это дает офису возможность поступать с вами так, как они поступают с абсолютным большинством искателей убежища, — потерять ваше дело, забыть, что оно зарегистрировано, не заниматься им, а при каждом проявлении вашей активности говорить вам, что ваше дело не настолько важно, чтобы им заниматься.

4. Не менее важно знать, что сотрудники УВКБ ООН как в лице рядовых сотрудников организации, так и в лице начальства — Олдриха Андрисека и Ноэль Калхун, будeт при каждой встрече «брать вас на понт» и рассказывать вам, независимо от уровня сложности вашей ситуации, что дело у вас пустое и оснований рассчитывать на переселение у вас нет. Вам будут говорить, что у вас не было оснований уезжать из России, поскольку там «развивающаяся демократия» и «действуют все правовые институты, присущие демократическому государству», что вы имеете в распоряжении все юридические инструменты, чтобы «доказать свою невиновность в суде».

Наши проблемы в отношениях с УВКБ ООН начались в тот день, когда мы провели пикет памяти трагически погибшего Александра Долматова у посольства Нидерландов в Киеве. Дело в том, что на акции присутствовали журналисты всех ведущих украинских изданий, а сотрудники посольства вышли к нам и пригласили зайти внутрь и спокойно поговорить и о случившемся в Голландии, и о наших требованиях к правительству их страны, и о нашей собственной ситуации в Украине. Выйдя из посольства, мы устроили импровизированную пресс-конференцию, в ходе которой журналисты спрашивали нас не только о содержании разговора с сотрудниками, но и о наших проблемах. А проблем было много, и УВКБ ООН эти проблемы полностью игнорировало. После пикета (спустя 5 месяцев с момента регистрации в УВКБ) мы были вызваны в офис, ошибочно полагая, что наши дела сдвинулись с мертвой точки и разговор будет об этом, и, ничего не подозревая, явились туда. Оказалось, что нас ожидала неприятная нравоучительная беседа о том, что мы не имеем права говорить о своих проблемах в паблике. О результатах работы по нашим делам мы не услышали ни слова.

Важный совет в начале взаимодействия с УВКБ ООН: сразу спрашивайте контакты «Рокады» — партнерской организации УВКБ ООН в Киеве. Эта организация обязана предоставлять вам помощь в виде продуктов, при необходимости — одежды или средств на ее приобретение, а также лекарств, частичной оплаты снимаемого вами жилья и расходов на обучение ваших детей, если таковые имеются. Замечу, что о существовании «Рокады» сотрудники УВКБ ООН сообщили нам спустя полтора года нашего пребывания в Киеве и за полторы недели до нашего отъезда в Финляндию. Подчеркну, что никакой помощи никогда и ни от кого, кроме друзей, за проведенные в Киеве полтора года мы не получали.

Следующая пауза в общении с УВКБ продлилась еще 5 месяцев, в течение которых нас не вызывали в офис и не интересовались, как обстоят дела. Единственный контакт, имевший место в этот период, — наш звонок на «экстренный» номер офиса по поводу преследования одного из нас оперативными сотрудниками СБУ. Ответ настолько поразил наше воображение, что повторять этот опыт мы не стали. Дежурная сотрудница на «экстренном» телефоне в 20.30 вяло сообщила нам, что рабочий день закончился, что помочь она ничем не может, что может посоветовать прямо сегодня и сейчас снять несколько разных квартир и разъехаться.

Итак, через 10 месяцев с момента регистрации дела мы получили отказы в статусе беженцев в Украине. В соответствии с процедурой мы должны были зарегистрировать жалобы на отказ в суде низшей инстанции — Окружном административном суде г. Киева (ул. Командарма Каменева, 8). Для написания жалоб мы должны были прибегнуть к помощи юристов, чьи услуги предоставлял ХИАС.

Здесь важно заметить, что большинство юристов ХИАС не будет вдаваться в подробности ваших дел, не будет заниматься подготовкой к процессу, не станет обсуждать или согласовывать с вами свои действия и выяснять вашу позицию.

Так было и в моем случае — моим адвокатом стал случайный человек, не тот, с кем я подписывала договор за 7 месяцев до этого. Впервые мы увиделись в день, когда я приехала в ХИАС забирать написанную жалобу, второй раз — уже в суде. Никакого обсуждения наших действий просто не было. На судебном заседании адвокат произнесла заученный универсальный, ничего не значащий текст на украинском языке, далее я выступала самостоятельно, поскольку никакого отношения ни к обстоятельствам моего дела, ни к существу проблемы позиция адвоката не имела. Как и ожидалось, суд мы проиграли, что, впрочем, не вызвало у меня никаких особенных эмоций, поскольку все решения вплоть до Верховного суда по нашим делам были уже давно приняты.

В связи с этим подчеркиваю, что вы должны постараться пообщаться с разными адвокатами и выбрать себе наиболее подходящего (я рекомендую Антона Максимова и Галину Бочеву.) Советую также сразу ходатайствовать о предоставлении вам переводчика на каждое судебное заседание, иначе суд пройдет без вашего участия вовсе.

Вы также должны отдавать себе отчет в том, что после прохождения всех судебных инстанций Украины от Окружного административного до Верховного суда вам необходимо сделать все возможное, чтобы успеть подать жалобу в ЕСПЧ на финальное отказное решение. Это ваша последняя страховка от экстрадиции в случае розыска, поскольку за 18–20 месяцев ваш федеральный розыск успеет превратиться в запрос Интерпола, от которого вас уже ничто не спасет, поскольку УВКБ ООН, как уже говорилось ранее, не занимается защитой россиян. Именно поэтому офис заинтересован в вашей абсолютной непубличности и отсутствии ваших имен в инфопространстве Украины и России.

Благополучным итогом нашей истории мы обязаны именно принципу тотальной публичности и прозрачности нашей ситуации от начала и до конца. Только благодаря активному общению с прессой Украины, России, Франции, Финляндии, Нидерландов, Германии и США мы смогли привлечь внимание стран Евросоюза и таким образом получить защиту и от России, и от УВКБ ООН. Именно так удалось оказать серьезное воздействие на руководство УВКБ и заставить его прекратить провокации в отношении нас и ряда других искателей убежища и выполнять свои прямые обязанности.

Однако, несмотря на, казалось бы, всеобъемлющую поддержку и содействие, которые мы получали от предоставившей нам статус Финляндии, УВКБ ООН все-таки попыталось реализовать интригу в последнюю неделю нашего пребывания в Киеве. Под предлогом того, что принимающая нас страна не успела закончить все приготовления к нашему приезду, УВКБ попыталось выслать нас в транзитный центр на Филиппинские острова, в г. Манила. Характерно, что сотрудники офиса так спешили избавиться от нас и отсечь от возможности передачи информации, что не успели даже формально подготовиться к встрече, посвященной обсуждению филиппинского варианта. В ходе встречи мы не получили ответов ни на один значимый для нас вопрос, как то условия пребывания в транзите, режим проживания, степень свободы перемещений, наличие связи с внешним миром, прививки и медицинская помощь на месте. Было очевидно, что со стороны офиса решение уже принято и обсуждения имеют лишь характер пустой формальности. Поскольку для планировавшей нас принять Финляндии поведение УВКБ ООН также было абсолютно понятным, то решение о перелете было принято в срочном порядке, сугубо из соображений безопасности. Последние сутки в Киеве мы провели в ожидании любого рода провокации УВКБ, организованной руками местной СБУ или обычной милиции.

Вчера на шествии был в группе безопасности шествия и шёл немного впереди колонны, так, на всякий случай. Рядом шёл этот бравый полковник (cпасибо Косте Бородину за фото). Глаза с прищуром, разговаривает с добродушной полуулыбочкой, примерный служака, отец командир, радеющий за своих сынков (сотрудников ОМОНа), и открыто ненавидящий тех, на чьи деньги содержится, и кого по Закону должен защищать, т. е. нас с вами…

Так вот, шли рядом, и он улыбаясь так, как бы невзначай:- Какие на хер они политзаключённые, правильно, что сидят, и будут сидеть…
Я говорю ему: — Не надо фигню (сказал, конечно, по-другому) такую говорить. Говорю, сам был на Болотной 6 мая 2012 года и всё видел своими глазами. Эту неоправданную жестокость со стороны полиции и ОМОНа. Своими глазами видел избиение ни в чём неповинных сограждан, пришедших на разрешённое мероприятие.

Он мне говорит, я тоже был на Болотной 6 мая, и тоже всё видел своими глазами. Как эти провокаторы (мы с вами, друзья, мирные, безоружные граждане) били древками (полые трубки под партийные флаги) полностью защищённых силовиков. Я отдал приказ на рассечение толпы и жёсткого задержания самых активных. Как он пояснил мне — Это мои сынки (ОМОНовцы), и я не позволю, чтобы какие-то уроды (это мы), даже дотрагивались до них…

Я говорю, что своими действиями он показал свой непрофессионализм, отдав команду избивать безоружный народ, вместо того, чтобы сработать на упреждение, и задержать лиц, провоцирующих столкновения, тем самым выполнив возложенную на ОМОН функцию — охрана общественного порядка, и пресечение попыток сорвать разрешённое властью мероприятие. Он ответил — Я работаю не на упреждение, а по факту, меня не волнует, кто зачинщик и кто провокатор. Увидел 6 мая 2012 года возможность возникновения нештатной ситуации, отдал приказ на силовое воздействие. Я ему — Пострадали от ваших сотрудников ни в чём не повинные люди, пришедшие на согласованное мероприятие — женщины, пожилые люди, молодёжь…

— Ну попали некоторые под дубинки, ничего страшного, в следующий раз думать будут куда ходит и кого слушать… бараны (это мы с вами). Я говорю, не стыдно за 6 мая? Он мне — Не-а. Я отдавал команды и реагировал по факту… То есть я говорю, стреляй, а потом будем разбираться среди трупов кто прав, кто виноват??? Полковник — Это издержки. Ну я же не отдал приказ применять оружие… Мы защищали Родину… — От кого? — я спросил. — От тех людей, за счёт которых вы существуете и кого обязаны согласно Закону защищать? Полковник — Нет, нас содержит государство, а вот кто ходит на такие мероприятия, это бездельники и в основном безработные, они вот точно налоги не платят, значит и не они нас содержат…, — Уверенны?, спрашиваю. — Конечно отвечает… Напоследок спросил — Справедливо ли схватить и посадить ребят, за спровоцированную ситуацию, и вместо того, чтобы искать первопричину происшедшего на Болотной, решили устроить показательный процесс, нахватав абсолютно посторонних людей. ….Я служу более 30 лет, мне этих….политзаключённых (с кривой улыбочкой), не жалко. Если посадили, значит есть за что. Сами виноваты………

Полиция с народом????? Давно уже пора менять кричалки. А то бред получается………

P:S Не разжигаю, и не подстрекаю. Просто практически дословно, передаю наш разговор…….Выводы делайте сами….

Мой брат, Дима Литвинов, гражданин США и Швеции, входит в число активистов «Гринпис», известных ныне как Arctic 30. Arctic 30 — это 28 активистов «Гринпис» и два журналиста-фрилансера из 18 различных стран, которые с 18 сентября 2013 года находятся в тюрьме в российском городе Мурманске в ожидании суда по делу о пиратстве. В России, как и везде в мире, обвинение в пиратстве является весьма тяжким и карается лишением свободы на срок до 15 лет.

Впервые услышав об их задержании, я сперва подумала что российское правительство использует свою власть, чтобы попытаться послать «Гринпис» сигнал устрашения. Для активистов не редкость попасть на несколько дней за решетку, в своей деятельности они сталкиваются и с другими способами подавления. Однако с развитием событий становилось все более очевидным, что речь идет не просто о строгом предупреждении, но о чем-то более зловещем, вроде незаконных задержаний активистов, которые регулярно имели место в Советской России и, к сожалению, стали обычным явлением для российских граждан в последние годы.

Хотя Дима и стал первым из членов нашей семьи в моем поколении, кто был заключен в российскую тюрьму за свои убеждения, в нашем роду это определенно не первый случай. Наш отец, Павел Литвинов, был диссидентом в Советской России и во многом выступал решительно против политического курса, в том числе против вторжения в Чехословакию в 1968 году. Из-за этой деятельности он был заключен в тюрьму и затем сослан в Сибирь, где они стали жить с моей матерью и Димой, и где родилась я. В 1974 году наша семья была выслана из Советского Союза и принята США, с 1980 года мы являемся гражданами этой страны.

Димин дед по линии нашей матери, Лев Копелев, был активистом в предыдущем поколении. После службы в русской армии во время Второй мировой войны наш дедушка попал в лагеря ГУЛАГа на десять лет за то, что выступал против зверств красной армии в отношении мирного населения Германии. «Преступление» моего деда заключалось в том, что он проявил гуманизм и жалость к немцам и поставил под сомнение политику Советов.

Я хорошо помню, как, просматривая старые семейные фотографии, удивилась, откуда взялся этот зернистый черно-белый снимок Димы. Конечно, на фотографии был молодой дед. Посмотрите на эти два фото:

Я могла бы углубиться в историю семьи, но сейчас я пишу вам потому, что Дима, мой брат, заключен в мурманскую тюрьму за протест против бурения в Арктике и изменения климата, а ведь он выступал в защиту нашей планеты и ее обитателей в течение почти двух с половиной десятелетий. Как можно видеть, Димина деятельность — продукт его характера и воспитания. Борьба за правду в его крови, так он был вскормлен. Дима начал работать с «Гринпис» в Бостоне, когда ему было 28 лет. Однако вскоре в «Гринпис» распознали Димину одаренность, его интеллект, харизму, умение формулировать. Эти таланты (наряду с владением русским языком) были востребованы в «новой России» 1990-х, открывавшейся миру. Поэтому они с женой и трехлетним сыном переехали в Москву, где Дима стал медиа-директором российского отделения «Гринпис». С тех пор он без устали работал, разрабатывая кампании по сохранению чистоты планеты, просвещая и вдохновляя людей по всему миру, но с особым акцентом на России. Последние 23 года Дима с семьей жил в США, России и, наконец, в Швеции, вырастил троих детей, младший из которых несовершеннолетний и еще живет дома.

Мой брат — активист во всех смыслах этого слова. В последние годы здоровье моей матери ухудшилось, в прошлом году она перенесла обширный инсульт. Дима приехал в Лос-Анджелес, чтобы помочь мне заботиться о моей матери; моя мать, дочь и я жили здесь с 2004 года. Летом 2010 года моя мать была пугающе близка к смерти и отказывалась от медицинской помощи. Я позвонила Диме в тот момент, когда он был на акции где-то во Франции — попросила его приехать как можно быстрее. Он сказал: «Хочешь, чтобы я бросил машину на обочине, узнал как добраться до аэропорта и вылетел в Лос-Анджелес первым самолетом?» Мой ответ был — да. Он приехал в течение 36 часов.

Я рассказываю об этом, потому что активизм — это действие, направленное на что-то важное и значимое. Будь то защита и помощь окружающей среде или семье — на Диму можно рассчитывать в деле, которое надо сделать без жалоб, без опрометчивости, не помышляя о собственной выгоде. Когда призываешь Диму к действию, он решителен и тверд.

Я знаю, что Дима не единственный человек, которому не все равно, который считает своим долгом действовать. Я понимаю, что остальные члены Arctic30 — мужественные люди, все мы хотели бы видеть себя такими. Они рискуют своей жизнью и идут на большие жертвы, чтобы изменить ситуацию в этом мире, донести то, что должно быть услышано, они усердно трудятся, чтобы что-то изменить. Дима и остальные — не пираты и не хулиганы. Они активисты и борцы за сохранение нашего природного мира для будущих поколений.

Пожалуйста, помогите мне, помогите нам в нашей кампании за освобождение моего брата и 29 других смельчаков, несправедливо брошенных в тюрьму в России.

Оригинал: My brother Dima Litvinov