В административном деле фигурировал ряд картинок, по одной из них сейчас завели уголовное дело. Это была картинка на одном паблике во «ВКонтакте», которую я репостнул: там был выложен пост Матвея Ганапольского, и к этому посту была прикреплена картинка — на ней был изображен Дмитрий Медведев с кавказской шапочкой и «арабской» вязью было написано «Смерть русской гадине» (по-русски). Понятно, что Матвей Ганапольский никакой не экстремист, как и я. Контекст связывался с событиями в Украине и в Крыму: смысл был такой, что нам показывают, будто заботятся о русскоязычном населении в Украине, а о русскоязычном населении в Туркмении или на Северном Кавказе никто не думает. Может быть, в посте самого Ганапольского этой картинки и не было, но какой-то паблик «ВКонтакте» взял пост Ганапольского и к нему прикрепил эту фотографию. А я репостнул. В административном деле фигурировала еще картинка с матча «Шинник — Спартак» (история, когда фанаты «Спартака» флаг со свастикой достали), и картинка с Губаревым (фотография бывшего «народного губернатора» Донецкой области Павла Губарева с нашивкой запрещенной в России организации «Русское национальное единство» — ОВД-Инфо). Картинку с матча я репостнул с тем контекстом, что вот этого негодяя надо найти и осудить, а в итоге судят меня. В административном деле фигурируют все картинки, в том числе и та, за которую на меня сейчас завели уголовное дело. Сами эти посты я, по-моему, не удалял, но их надо очень долго искать, их тяжело найти.

Сегодня примерно между семью и восьмью утра ко мне в дверь начали барабанить. Я сначала подумал, что это к соседям. Потом на мобильный телефон позвонили с неизвестного номера. Я взял трубку, мне говорят, что это участковый, пришел по жалобе соседей. Я открыл, а это были сотрудники ФСБ с понятыми, которые предъявили мне постановление суда об обыске. Провели обыск на квартире, где я фактически проживаю, изъяли у меня айпад, а потом уже повезли на квартиру по прописке, то есть на квартиру родителей, а там уже изъяли ноутбук. Был протокол допроса составлен, я сослался на 51-ю статью Конституции и отказался отвечать. Мне дали подписку о невыезде, и в понедельник должен состояться допрос, куда я должен прийти с адвокатом. Скорее всего в понедельник мне предъявят обвинение. О том, что дело связано с картинкой (с изображением Медведева — ОВД-Инфо), сказано в постановлении о подписке о невыезде, картинка там описывается. И в постановлении суда об обыске тоже об этом сказано. Там же сказано, что дело возбуждено по ч. 1 ст. 280 УК.

Где-то в ноябре—декабре оппозиционные активисты из Чувашии говорили мне, что их вызывали на допрос в ФСБ и спрашивали, в частности, о моих страницах «ВКонтакте» — действительно ли они мне принадлежат. Тогда я уже начал чуять, что-то копается. Но про уголовное дело ничего не говорили. В последнее время в Чувашии никаких дел против активистов не припомню. Но вот в Козьмодемьянске, в Марий Эл, в понедельник был суд по делу активиста РПР-ПАРНАС Владимира Трутнева. Это в Марий Эл, но наше, чувашское отделение курирует создание отделения в Марий Эл, поскольку это рядом совсем. Трутнев был городским депутатом, выпускал независимую газету против местных властей, на него завели уголовное дело, и во время процесса он назвал судью продажной. За оскорбление судьи его приговорили к исправительным работам. А потом он вступил к нам в РПР-ПАРНАС, стал вести работу по созданию регионального отделения в Марий Эл, и после этого как раз появилось во ФСИН решили изменить ему исправительные работ на реальное лишение свободы по каким-то придуманным поводам. Но для Трутнева все хорошо закончилось — судья ходатайство ФСИН отклонил.

Встреча с чиновником так и не состоялась, вместо этого протестующих неоднократно задерживали сотрудниками полиции, за акцию 26 декабря некоторые получили штрафы, другие — сроки административного ареста от пяти до десяти суток.

Предыстория такова. В 2000-х годах некоторые медицинские работники и учителя получили на правах субаренды в Москве жилье как необходимые городу специалисты с обещанием, что через 10 лет работы они смогут получить жилье на постоянной основе — по договору социального найма, либо выкупить его по ценам БТИ (бюро технической инвентаризации.).

Позже стало известно, что город никакого жилья на постоянной основе предоставлять врачам и учителям не собирается, а ранее подписанные документы никаких прав им не дают.

Докторов и учителей стали массово выселять, что вызвало серию акций протеста с их стороны. Возмущение медицинских работников и учителей, а также поддерживающих их привело к тому, что от массового выселения городские власти отказались. Более того — власти начали предлагать договоры социального найма, причем даже не на то жилье, которое врачи и учителя занимали фактически, а на то, на которое они имеют право по нормам предоставления, предусмотренным Жилищным кодексом и установленным законом города Москвы, поскольку жилье медикам было в первый раз предоставлено 8–10 лет назад, с того времени у многих успели родиться дети.

Некоторым медикам и учителям предложили подписать договоры соцнайма, оформленные довольно странным образом — в них содержалась ссылка на распоряжение Правительства Москвы № 534-РП от 23.09.14 года, но само распоряжение медикам не показали, заявив, что оно секретно. Данное обстоятельство вызвало подозрение, что в распоряжении могут содержаться нормы, дающие городским властям право вскоре выселить врачей и учителей из жилья, или же что оно дает право Департаменту жилищной политики (ныне Департамент имущества) предоставить жилье только небольшому числу людей, на которых распространяется действие 534-РП.

При попытке медиков и учителей ознакомиться с распоряжением и полным пакетом документов перед подписанием договоров Департамент имущества заявил, что в связи с длительным неподписанием договора соцнайма они потеряли право на жилье.

ОВД-Инфо публикует рассказ Марии Гончаровой, поддержавшей протест медиков и учителей 26 декабря.

26 декабря 2014 года я присоединилась к протесту медиков и педагогов. Два месяца они не могут получить распоряжение Правительства Москвы № 534-РП от 23.09.14 г., на основании которого предоставляют жилье и которое прописано в договоре соцнайма. Мы развернули баннер с надписью «534-РП — раковая болезнь мэрии» и перекрыли Тверскую улицу, требуя встречи с Собяниным. Сотрудники ГАИ подоспели где-то спустя 10–15 минут после начала акции. Сначала они пытались поговорить с нами, выясняли, чего мы добиваемся, просили покинуть проезжую часть. Потом начали вытеснять нас на тротуар, вызвали полицию. Оказавшись вытесненными, мы развернули баннер вдоль тротуара. Проходящие мимо люди интересовались, спрашивали, некоторые даже говорили, что мы молодцы. В какой-то момент сотрудники ГАИ рассвирепели и с абсолютно немотивированной агрессией набросились на одного из участников акции, душили его, зажимали его голову между коленями, били. Началась стычка между гаишниками и участниками акции, ГАИшники стали душить еще одного парня. Один из прохожих, увидев это, выбежал на проезжую часть перед машиной «Скорой помощи», остановив ее и позвав на помощь. «Скорая» увезла первого пострадавшего, а приехавшая к этому времени полиция задержала прохожего и посадила его в автозак. Полицейские также стали задерживать и других участников акции. Я не была задержана, но прошла в автозак вместе со своими товарищами.

Когда нас привезли в ОВД «Тверской» и стали выводить из автозака, какой-то человек, стоящий возле ОВД и увидевший это, выругался на полицейских матом, за что тут же был задержан. Один из задержанных, которого гаишники также душили, зажимая голову между коленями, почувствовал себя плохо, и зрачки стали разного размера. Мы стали просить вызвать «скорую». После этого душивший парня сотрудник ГАИ начал уверять, что они здесь ни при чем, что тот притворяется и «просто обкурился», насмехаться над ним. В ОВД нас продержали более шести часов. Сначала гаишники оформили нам штрафы за «переход дороги в неположенном месте», потом протоколы стали составлять полицейские. Моего защитника ко мне не пустили. Полицейский заявил, что к административно задержанным никакие представители и защитники не допускаются до составления протоколов, постоянно ссылался на несуществующий Административно-процессуальный кодекс (на данный момент кодекса, отдельно систематизирующего процессуальные нормы административного права по аналогии с Уголовно-процессуальным кодексом не существует, однако законопроект Административно-процессуального кодекса уже подготовлен депутатами Государственной думы — ОВД-Инфо). Иных нормативно-правовых актов, которые можно было бы применить в сложившейся ситуации, вероятно, он не знал. Ближе к одиннадцати часам полицейские наконец стали заканчивать оформлять протоколы по 20.2 и было отпустили некоторых из нас, но не успели мы выйти из ОВД, как тут же были возвращены обратно, так как им велели оформлять еще и 19.3. В конце концов, оформив второй протокол, всех отпустили.

29-го числа ко мне домой пришел сотрудник уголовного розыска. Меня не оказалось дома, дверь ему открыла моя мать. Он попросил ее позвонить мне. По телефону начал угрожать, что если я не явлюсь, то меня заберут на суд из колледжа. Он также просил маму показать мою фотографию и разрешения зайти в мою комнату, но этого она не сделала. По некоторым причинам я решила поехать на суд.

Остальные участники акции к этому времени уже были туда доставлены, несмотря на то, что некоторым из них суд был назначен на 20 января. На этаж, где должны были нас судить, пытались не пустить людей, пришедших поддержать нас, говоря, что они «не должны находиться на этом этаже». Мою маму тоже не пропустили и не разрешили ей передать мне необходимые документы. Моего защитника в конце концов пропустили. Судья Орехова приговорила меня к пяти суткам административного ареста, даже не выслушав до конца моего защитника. При этом в постановлении вначале указывается, что я не привлекалась ранее к административной ответственности, а затем пишется: «При назначении наказания суд учитывает обстоятельства, характер и степень общественной опасности совершенного административного правонарушения, личности виновной, которая ранее в течение года привлекалась к административной ответственности за совершение однородных правонарушений, посягающих на общественный порядок, и полагает назначить ей наказание в виде административного ареста сроком на 5 суток». Была подана апелляция, но судья Ставич оставил приговор в силе, проигнорировав то, что я страдаю рядом хронических заболеваний, в том числе бронхиальной астмой.

Перед отправкой в спецприемник мы с еще одной осужденной несколько часов просидели в застекленной клетке, остальные сидели в камере. Нам не давали воды, заявляя «Не положено», некоторые из полицейских насмехались над нами и светили в глаза фонариком, желая разозлить. Далее меня более суток таскали между ОВД, судом и спецприемником из-за неясностей в документации. Вначале оказалось, что в постановлении неправильно написали мою фамилию, потом — что не указан срок, с какого момента считать меня задержанной, а потом на документе не оказалось какой-то печати. Но в конце концов меня доставили в спецприемник «Мневники».

Встреча Нового года в спецприемнике была, в общем, не такой уж ужасной, как казалось на первый взгляд. Кормили в общем-то неплохо, давали добавки. Обстановка в камере тоже была довольно неплохой, отношение сотрудников спецприемника — очень даже человечным, часовая прогулка и пятнадцатиминутный разговор по телефону немного развеивали скуку. Многочисленные передачи от товарищей поднимали настроение, за книгами и беседами время летело быстро. В новогоднюю ночь мы украсили камеру еловыми ветками, которые нам принесли товарищи, играли в настольные игры, пели песни — в общем, смутное ощущение праздника таки было создано. И почему-то не покидало ощущение, что именно этот год будет действительно Новым.

30.12.2014 На Тверской после приговора Навальным. Стояли, ОМОН грубо утащил, в автозаке 22 человека, ОВД «Войковский». Хотели нас фотографировать и взять отпечатки пальцев, я позвонила в ОВД-Инфо, проконсультировалась, и мы отказались. На вопрос «Зачем?» отвечают: «А чтобы в другой раз не надо было это делать» К нам приехал адвокат Сергей Александрович Миненков, спасибо ему большое! Очень помог. Оформили и отпустили без протокола.

10.01.2015 Мы стояли с одиночными пикетами на Манежной. За Савченко, против войны с Украиной, а потом Владимир Ионов — «Я — Шарли». Его и Марка Гальперина забрали тогда, а вот Лаврова, министра, который в Париже в это время демонстрировал толерантность на ту же тему, не забрали.

15.12.2015 На Манежной. Молча стояли, а вокруг было полно провокаторов с колорадскими лентами и шапками. Они орали, что мы-фашисты, мы, четверо, сначала молчали, потом ответили: «Не будет свободы, будет Майдан». Вежливый полицейский увел меня в автозак, там сидели трое с колорадскими лентами. Я потребовала отметить время — 19.20. Вскоре пришел колорадский начальник, посветил фонариком и троих выпустили. Потом привели Ионова, он сказал, что просто молча стоял, и его забрали.

Минут через 20 меня отвели в автозак к друзьям. Потом пришли полицейские и очень грубо выволокли Гальперина, мы кричали, что он сам выйдет, он не сопротивлялся… Сумка его осталась.

Он вообще успел только выйти из метро и его сразу забрали. Когда нас привезли в ОВД «Мещанский», в автозак ворвались пять или шесть полицейских, вцепились в Ильдара Дадина и стали его тащить, там тесно, они упали, куча-мала, дикое зрелище, жаль, что не сфотографировала, растерялась. Марка отвели к Ионову, чтобы отвезти в другое место и посадить. А Ильдару вызывали «Скорую», т. к. повредили шею и палец. На другой день в суде душили.

В ОВД приехали правозащитники, привезли много воды и еды, помогали нам, огромное им спасибо! С нами попали ещё три парня незнакомых, они очень были удивлены, когда и им помогли и накормили их.

Полицейский, который задерживал меня, дождался и написал протокол задержания, где переврал время и всё остальное, я не сопротивлялась и не вспоминала Навального.

Штрафы платить больше не буду, билет на пикет покупать не вижу смысла.

«Все началось с того, что 18 декабря я улетел на новогодние праздники из Москвы в Омск. В аэропорту по месту прибытия в закрытой зоне багажного отделения меня встретили неизвестные в штатском. Как оказалось, ими были сотрудники ФСБ и ЦПЭ, которые вручили мне повестку о вызове на допрос в Следственный комитет. Повестку вручал Машук Дмитрий Александрович (ФСБ), при поддержке Шенгальца Дениса Юрьевича (ЦПЭ). На вопросы о подробностях дела они отказались отвечать, предложив позвонить следователю. Следователь Клишина Светлана Егоровна сказала, что я вызван на допрос в качестве свидетеля по уголовному делу. Подробности дела не уточнила, сказав, что это тайна следствия и мне необходимо приехать в Следственный комитет с паспортом.

Изначально повестка, которую мне вручили, была составлена с явными нарушениями даже тех статей, например, ч. 1 ст. 188 УПК (порядок вызова на допрос), на которые ссылается следователь. В частности, не было указано, в качестве кого я вызван на допрос, по какому делу прохожу. Хотя я имею законное право знать это в соответствии с УПК. Об этом я заявлял как непосредственно лицам, вручавшим мне повестку, так и неоднократно самому следователю. Причем я подал жалобу по этому вопросу в Омскую областную прокуратуру, и дежурный прокурор, принимавший мою жалобу, Кузнецов Дмитрий Александрович, также подтвердил это. Жалобу я подал в день прилета и вручения повестки. Кроме того, в повестке была печать не Следственного комитета, а ГУ ФСБ по Омской области.

В связи с тем, что мой вызов на допрос был незаконным, я по незаконному требованию не явился. На следующий день мне позвонила следователь Светлана Егоровна и потребовала, чтобы я явился в Следственный комитет, также не разъяснив по какому делу и отказавшись присылать мне официальную повестку, мотивировав это тем, что у нее „нет лишних курьеров“. Тем самым сделав свое требование не только незаконным, но и крайне подозрительным.

Для разъяснения ситуации в Следственный комитет со мной отправился председатель „Омского областного комитета по правам человека“ Кузнецов Валентин Николаевич. Непосредственно в кабинете следователя после нескольких профессиональных вопросов от правозащитника на тему нарушения процессуальных норм и конституционных гарантий следователь Клишина напрямую заявила, что после этого допроса я стану свидетелем, и тогда она сможет выдать официальную повестку на законных основаниях.

То есть, по факту, я находился в следственном отделе добровольно. Но, как известно, статус свидетель/подозреваемый меняется одним постановлением. Светлана Егоровна решила избавиться от лишнего присутствия и, заявив, что по доверенности, официально оформленной по всем правилам и нотариально заверенной, мой доверитель Валентин Николаевич не может присутствовать на этом допросе, предложила мне пройти допрос без защитника. На что ею был получен отказ. Мы вынуждены были покинуть Следственный комитет. Атмосфера абсолютной власти и безнаказанности была нарушена.

Через пару дней, возвращаясь домой, у подъезда я снова встретил сотрудников в штатском. Вооружившись служебной камерой и наемным понятым, теперь мне вручают повестку немного другого формата, на первый взгляд, она даже кажется официально оформленной. Выполнена на официальном бланке, с указанием, в качестве кого я вызван на допрос, все даты пропечатаны, имеются индивидуальные номера. Следователь Клишина Светлана Егоровна, говорившая недавно о том, что у нее нет лишних курьеров, все-таки их нашла, и ими стали сотрудники ЦПЭ — вручавший повестку Мальцев Сергей Вениаминович и ведший видеосъемку Шенгальц Денис Юрьевич. С ними также был неизвестный, после просьбы представиться он сказал, что его зовут Иван и он понятой. Здесь вмешались сотрудники и сказали, чтобы он молчал.

На повторном допросе следователь Клишина уже вела оперативную съемку, очередной раз смело заявив, что в защитнике мне отказано, так как я обязан искать защитника только по критериям, которые устраивают следствие, что является прямым нарушением моего конституционного права не только на выбор защитника, но и на право защищать себя любым законным способом.

Также вновь она пояснила, что не обязана разъяснять, зачем мы сюда вызваны и по какому делу. При этом находились вооруженные сотрудники МВД, с помощью которых следователь хотела избавиться от моего защитника. Но даже они были шокированы всей абсурдностью ситуации. После откровенно противозаконных действий следователя повторный допрос был окончен.

Из этих двух допросов я не узнал ничего по существу уголовного дела, по которому меня хотели допросить.

Защитников выставляли по причине того, что, как бы ни парадоксально это звучало, они могли меня защитить. В частности, на первом допросе все началось относительно гладко после того, как следователь поняла, что ей задают неудобные вопросы, ссылаясь на неизвестные ей статьи УК, УПК и т. д. (она шарила в компе, искала, убеждалась). Ей стало очевидно, что невозможно развернуть следствие по привычному сценарию, когда свидетель сажает себя сам. Затем она сказала, что статус я получу после допроса, что доверенность какая-то не такая (оформлена была в приличной нотариальной конторе в центре города, со всеми нюансами и водяными знаками). Потом она просто спросила, готов ли я пройти допрос без защитника, как бы оказывая давление на меня. Я ей сказал — нет.

На втором допросе она просто вызывает ментов, которые зашли фактически сразу после нас. И просит их, чтобы они очистили помещение, но полицейские даже не поняли, что происходит, так как была словесная перепалка, причем на языке закона, и не решились вмешаться, потому что, как бы там ни было, мы вели себя корректно.

Уже после Нового года на выходе из дома у подъезда меня встречают люди в штатском. Выскочив из машины, они настойчиво пытаются добиться, чтобы я „проследовал в машину“. Я не понимаю, что происходит, мне начинают говорить, что есть постановление о приводе, и я должен ехать с ними. То, что я уже был на допросе дважды и дважды мне отказано в защитнике, их не интересовало.

В так называемом постановлении даже не было указано, кто, собственно, исполнитель, кто ответственный за все происходящее. После того, как я сказал, что мне необходимо хотя бы отзвониться, сотрудник ФСБ Машук Дмитрий Александрович сказал, что „не стоит“. И тут же меня схватили и потащили в машину, на ходу мне удалось лишь сказать в трубку „меня схватили“, и я оказался на заднем сидении в окружении двух неизвестных. Естественно, никто и не думал представляться, все были в гражданском, ни жетонов, ни удостоверений они не показывали. Выглядело это со стороны как явное похищение, когда несколько неизвестных лиц заталкивают в „волгу“ другое лицо, — никак иначе это не назовешь.

В машине мне дали бумагу, которую мне сказали подписать, в ней я написал, что с приводом не согласен и считаю его незаконным, так как мне неоднократно отказывали в защитнике, что является прямым нарушением действующего законодательства. В машине сотрудники пытались мне доказать, что я поступаю неверно, после чего я им напомнил, что их действия, так же, как и действия следователя, незаконны.

После того, как меня привезли в СК, следователь Клишина Светлана Егоровна напрямую заявила, что конституционное право тут ни при чем, так же, как и международное. Они работают по УПК и только по тем законам, которые устраивают следствие. При допросе также присутствовали сотрудники ФСБ. Они, так же, как и следователь, говорили о том, что я могу обжаловать все действия либо в прокуратуре, либо в суде. Делали они это настойчиво, демонстрируя свое могущество, превосходство и безнаказанность.

Затем мне сказали, что начинают допрос, спрашивали, что мне известно о Борисе Лосеве, его отношении к радикальным взглядам и о пресловутом интернет-сообществе „White Brothers“, которое, по словам следователя, в данный момент удалено, и остается загадкой, видел ли его кто-нибудь вообще, но дело заведено и в данный момент ведется.

За такое штрафуют ну на тысячу рублей, на другую. А здесь работает ФСБ, и следователь, который занимается, по идее, серьезными делами, убийствами особой степени тяжести и пр., они бросают много усилий, для того, чтобы раскрутить его.

Во время допроса приехали мои друзья, после чего дверь была заперта, и оперативники фактически меня удерживали. По окончании мне не выдали ни копию постановления о приводе, ни копию протокола допроса на руки.

Опасаясь, что дело, на мой взгляд, сфабриковано и могут пострадать невиновные, я просил показывать, что записывает следователь, во избежании перефразирования. Приводил примеры, показывал на фотографиях, что на пробежках присутствуют люди совершенно разных национальностей, Борис относится ко всем одинаково хорошо. На пикетах в поддержку Бориса одним из участников был коренной житель Якутии, выступающий за здоровый образ жизни.

Следователь сказала, что, в принципе, знает, что я б так и сказал, надо было просто это сделать сразу. Тем не менее, я ей снова высказал всё, что думаю о их работе.

В целом, у них есть приказ сверху, видимо Бондарева, главы местного УФСБ, так как им просто сказали давить, и они используют все средства, в обычной ситуации уже давно б отстали».

Я вышел из метро, прошел несколько метров, увидел полицейского и спросил у него, как мне добраться по одному адресу. Он показал мне, но тут подошел омоновец, взял меня и поместил в автобус. Вот и все. Не посмотрел мои документы, ничего. Меня повезли в полицейское отделение «Смоленская» (Алан имеет в виду ОВД «Арбат» — ОВД-Инфо). Через шесть или семь часов, нет, шесть с половиной часов ко мне подошел переводчик. Он работает с полицией. Он говорил по-турецки, но не очень хорошо. По-моему, он таджик, не турок, не из моей страны. Он сказал мне: «Если вы подпишете эти документы, вы можете выйти из этого отделения». Но он перевел не все. После того, как я поставил подпись, меня, конечно, отпустили. Потом мне перевели все эти документы, но здесь что-то не так: здесь пишут, что если меня задерживают, мне должны сразу предоставить адвоката и переводчика. Но они ничего не предоставили. Они должны предоставить мне один телефонный звонок, чтобы я позвонил жене или родителям, или еще кому-нибудь, — они не предоставили. Восемь часов мне не давали воды, я не мог сходить в туалет. Старшие в полиции, адвокаты, разные люди сказали мне, что судья может меня депортировать. Здесь пишут, что я дрался с полицией (в протоколе говорится, что Алан «оказывал сопротивление» — ОВД-Инфо). Это невозможно, потому что рост у этого омоновца был как минимум два метра десять сантиметров! Как я могу с ними драться?! Здесь пишут, что я кричал что-то по-русски на митинге, вроде «Свободу России» (в протоколе говорится, что Алан «выкрикивал лозунги „Россия будет свободной“» — ОВД-Инфо). Это невозможно, потому что я не говорю по-русски.

Сегодня я пришел в суд, но там сказали, что мои документы туда не пришли и что надо ждать. Но они не сказали, какого числа надо прийти.

Шесть утра. Из темноты при тусклом свете фонарей видны стены исправительно-трудовой колонии № 6 Рязанской области (поселок Стенькино) и колючая проволока и слышен лай собак и пение женского хора. Слов не разобрать, вслушиваюсь внимательнее: никогда бы не подумала, что у нашего гимна такая приятная музыка! Пение заканчивается, и раздается громовой мужской голос: «Начинаем утреннюю зарядку!».

Спрашиваю у сотрудников, приплясывающих от холода у стены, когда начнут выпускать людей.

Сотрудники говорят:

— До двенадцати их всех выпускают, вот из этой двери. А у вас кто выходит? Жених?

— Да нет, — говорю, Артем Савелов, — узник 6-го мая.

— Узник? — сотрудник будто пробует слово на вкус. -Ну, ждите своего узника. Можем вас, если не будете безобразничать, впустить в комнату ожидания, иначе ведь совсем околеете.

В комнате ожидания не намного теплее, чем на улице (разве что ветра нет), зато на стене висят информационные стенды: справочная информация, краткая история колонии (основана, реорганизована, реорганизована, реорганизована etc.), а также отчеты о мероприятиях: богослужение в храме при колонии, выступление самодеятельности, чемпионат по настольному теннису, визиты разных важных людей. Ну, как отчеты: название мероприятия и две фотографии.

Позже, часам к девяти, к выходу из колонии начинают съезжаться машины: родственники и друзья приехали забрать своих. Сегодня выпустят многих, но вовсе не в честь праздников, чтобы Новый год и Рождество люди встретили уже дома. Просто у кого-то срок заканчивается, например, 9-го, или 11-го. Первый рабочий день у сотрудников колонии 12-го, а держать арестованных дольше положенного срока они не имеют права.

Десять утра. Двери открываются, из дверей гуськом начинают выходить люди в черной одежде. Направляются они сначала в небольшое зданьице — получить документы и деньги — те, что положены им на дорогу и те, что присылали на лицевой счет заключенного. Люди, вышедшие из машин, напряженно вглядываются в их лица: ищут своих.

Наконец, выходит и Артем. Пока он ждет очереди, подходим — даже не взять интервью, а просто немного поговорить. С его слов, Леша (Полихович) и Андрей (Барабанов), которые тоже отбывают здесь срок, стараются держаться бодрячком. В бараках холодно. Работа есть: литье, шитье и «по деревяшкам». Новости? Есть один телевизор на 300 человек — что там увидишь! Впрочем, новостями интересовались не очень: скорее он там для развлечения. Газеты приходят, хотя и не очень много. Получил 4 письма (интересно, всего четыре написали, или остальные «застряли» по дороге? — А.Р.). Очень-очень благодарит тех, кто поддерживал его в течение всего этого времени и передает всем огромный, пламенный привет.

К Артему подбегает Кристина — маленькая хрупкая девушка. Артем хватает ее на руки, и остальные отползают на улицу.

Итак, документы получены — прочь, прочь отсюда, быстро и не оглядываясь. Прочь — скинуть робу и переодеться в гражданское, съесть домашней еды, что привез Виктор Иванович (отец Артема), — это все детали, это все потом, когда колония останется за поворотом.

У Артема звонит мобильник.

— Главное чувство? Растерянность, наверное. Я не знаю, как сказать это словами.

Накануне — вот такой текст Евгения Левковича:

Дорогие наши друзья, смелые, гордые и ответственные). Мы окончательно решили делать всё публично, по-чесноку, с открытым забралом, а не играть в идиотские шпионские игры. Нам нечего бояться и уж тем более нечего стыдиться. Поэтому. Пресс-конференция Путина состоится завтра, 18 декабря, в 12:00, в центре международной торговли на Красной Пресне. Мы встречаемся в 11:00 в центре зала метро «Выставочная» и организованно идём к зданию. На месте встречаться неудобно — здание ЦМТ огромное, с массой подъездов, можно запутаться. Пожалуйста, не спрашивайте, что мы будем там делать. Мы идем задать вопросы Путину, на подавляющее большинство из которых он завтра не ответит — просто по той причине, что они завтра не прозвучат. Мы хотим, чтобы о существовании этих вопросов и о трусости президента, боящегося общаться с настроенными против его власти людьми напрямую, узнали как можно больше граждан России. Дальнейшее будет зависит только от нашего количества. Соберётся пять человек — значит, пожмём друг другу руки, познакомимся, пойдем пить чай и думать над тем, как сделать так, чтобы нас стало пятьдесят тысяч-). Соберётся пятьдесят — организуем возле здания ЦМТ альтернативную «пресс-конференцию», запишем вопросы на камеру и, быть может, организуем эфир. Придёт пятьсот — замечательно, придумаем что делать-) У нас нет и никогда не будет лидеров, которые бы придумали вам задание. Каждый из вас — лидер.

Так же большая просьба не спрашивать «заберут ли нас в полицию?». Вы можете прямо сейчас позвонить ей и спросить её об этом. Мы точно не собираемся совершать никакого насилия или подставлять окружающих под уголовные и административные дела, и поэтому, кстати, предупреждаем сразу: людей пьяных, матерящихся, с плакатами, мегафонами и бомбами будем сразу лишать всего сладкого.

До встречи. Надеемся, что все, кто написал «приду», действительно придут.

P. S. Пятьдесят вопросов Путину, на которые мы ждём ответов, опубликуем через час. Извините, но вопросов поступило больше двухсот (спасибо вам!), поэтому отбираем, группируем похожие, и так далее.

Идти новым путем — это борьба с собственным страхом. Именно с помощью страха нас держат в повиновении. Думаю, что в корне чуть ли не всех грехов, если покопаться — страх. Понятно, что никакое правительство нас не услышит, и смысла выходить как бы нет. Но мы сами становимся чуточку свободнее, и люди, глядя на нас, начинают чуточку меньше бояться. И может, когда нас будет много, кто не боится жить по совести, тогда-то жизнь и наладится.

Нас поджидали уже у метро. Мне показалось, что если бы взяли одного Левковича, их бы это устроило. Но мы бы его ни за что не бросили. Продолжали стоять у автобуса. Журналисты снимали. Попались и две девушки, просто проходившие мимо.

Всё было очень вежливо.

Мы все равно не особо представляли себе, чего хотим, если и подойдем ко входу на конференцию. Скорее посмотреть, как сможем собраться — 25 человек. Минус журналисты =19 в автозаке, из которых двое случайных. Говорят, записалось около 50. Автозаков было человек на 100. А надо 100 тысяч…

Заглядывает мент, спрашивает: Дадин есть?

Нет, говорим, мы тут все Дадины.

Нас катали два часа и привезли почти туда, откуда забрали. По дороге мы таки записали видео с вопросами Путину.

На дворе кто-то из нас объяснял молоденьким ментам, что выполнение преступного приказа — преступление. Власть сменится, и всё припомнят. Так что думать своей головой все равно придется. Слушали.

В ОВД нас пытались водить по одному — мы настояли, чтобы всех вместе. Пустили всех.

Обвинений никаких не предъявили. Да мы же вообще ничего не делали, просто шли от метро. Без плакатов, без символики, молча.

Спросили, почему нас забрали. Никто не знает. Ни кто забирал, ни кто оформлял. Когда пристали к ним с этим вопросом настойчиво, сказали, что похожи на фотороботы преступников. Они такие неразборчивые, вот и задержали проверить.

— Что, прямо все 19 похожи?

— Было бы вас 30, и 30 были бы похожи.

— Вы хоть сами понимаете, что это маразм?

В глазах понимание, просьба не провоцировать и мольба уйти поскорее. Ладно, ушла.

Двое отказывались подписывать что бы то ни было и показывать паспорт. Их должны были оставить до выяснения, еще на час. Мы решили остаться. Выпустили всех.

Пошли в кафе общаться. Очень хорошая теплая компания. Автозаки — место встречи настоящих людей)

Случайно попавшие девушки теперь тоже наши)

Спасибо за всё Жене Левковичу.

Что стоит: выходя на акцию брать воду и бутерброды. После многочасового мотания мужчины наши были ну очень голодные.

Друзья-россияне (москвичи это уже делают), при каждом нарушении ваших прав, связанным с визитом в органы, сообщайте, пожалуйста, в http://ovdinfo.org/

Посмотрите, на примере, что там написано про нас и про других. Все очень оперативно. Друзья и родственники узнают сразу. А друзья у вас везде и волнуются. К тому же, известность — лишняя защита.

И вот, наверняка же читают ФСБшники. Это вам.

1) Каждое задержание — точка сплочения оппозиции. Мы до этого были почти все незнакомы, теперь — будем встречаться. С каждым разом мы сильнее.

2) Случайно попавшие прохожие скорее будут сочувствовать нам, чем вам.

3) Нас распиарят так, что если бы вы нас не трогали, шуму было бы меньше.

4) Сам факт задержания ни за что — играет против вас. Народ испугается, что могут забрать и их тоже, недовольство только усилится.

5) Ваши сотрудники понимают, насколько это всё фарс. Не сможете им хорошо платить — не будут защищать ваши интересы. А ведь экономический кризис…

6) Спасибо за вежливое обращение.

7) А сами вы чего хотите?

Видео задержания можно посмотреть здесь

«5 мая 2014 года в отношении меня было возбуждено уголовное дело в связи с размещенным мною в Интернете видеоролика „Артамонов — покровитель или растяпа“. Дело было возбуждено на основании заявления пяти граждан, посчитавших, что опубликованный материал ущемляет их честь, достоинство и деловую репутацию и усмотревших в видеоролике экстремистские высказывания.

Содержание ролика было направлено на то, чтобы привлечь внимание общественности к действиям группы калужан, в том числе и заявителей по делу, напоминающим по целому ряду признаков действия украинской националистической организации „Правый сектор“. Особую тревогу вызывал тот факт, что некоторые из героев ролика на различных протестных акциях, прошедших в Калуге и Москве в 2013–2014 годы, выражали активную поддержку губернатору Артамонову. Один из них, лидер незарегистрированной политической партии „Правые за европейское развитие“, даже выехал в Киев для участия в Майдане, регулярно публиковал отчеты о своем пребывании там и даже призывал россиян поддержать действия „Правого сектора“.

5 мая у меня на квартире и в лютеранском храме, пастором которого я являюсь, были проведены обыски, в ходе которых полиция изъяла все информационные носители — от компьютеров до USB-накопителей. Основание — необходимость изучить содержащуюся информацию на предмет наличия в ней экстремистских материалов. В ходе обыска в храме, где с этой точки зрения искать было нечего, поскольку там нет ни одного компьютера, в стоящем в трапезной кресле оперативники обнаружили пластмассовую коробочку, в которой, как потом оказалось, находился пакет с наркотическим веществом.

По данному факту было заведено еще одно уголовное дело.

Пресс-служба областного УМВД поспешила сообщить гражданам о моем задержании силами полиции. Что не соответствовало действительности. Затем было заявлено, что я скрылся и объявлен в розыск. Что также являлось ложью. Однако негативная информация обо мне как о фигуранте двух уголовных дел тут же была растиражирована газетами „Весть“, „Калужская Неделя“, оказалась в лентах федеральных информационных агентств и в „Новой газете“.

Полгода правоохранительные органы проводили всевозможные проверки, экспертизы, допросы. Полгода нервотрепки для меня, моих родных и близких. Полгода расходов на адвокатов, независимые экспертизы, приобретение оргтехники взамен изъятой в ходе обысков. Полгода грязи в бюджетных СМИ.

И вот 7 ноября 2014 года все закончилось. Письмом за № 4/9779 УМВД России по Калужской области известило о прекращении уголовного преследования в отношении меня и моем праве на реабилитацию. В том числе в СМИ, которые по моему требованию обязаны сделать сообщение об этом.

Еще до возбуждения уголовного дела до меня доходили различные сигналы о том, что против меня готовится некая провокация. И не только сигналы. Не раз в словах тех или иных чиновников звучали „дружеские предупреждения“ в мой адрес в связи с занимаемой мною активной гражданской позицией. В отношении подобного рода „предупреждений“ со стороны губернатора Калужской области Анатолия Артамонова я даже направлял заявление в полицию. Проверка по заявлению не выявила в действиях и словах гражданина Артамонова злого умысла.

Однако уголовное дело под совершенно надуманным предлогом было все-таки возбуждено. Не могу утверждать с полной уверенностью, было ли на это личное указание губернатора или переусердствовали его ретивые подчиненные.

Надо отдать должное работникам правоохранительных органов, которые смогли разобраться в ситуации и вынести единственно правильное решение, несмотря на возможное недовольство со стороны областного руководства. Я прекрасно понимаю, как непросто им это далось. В глазах обычных граждан такая принципиальная позиция может вызывать только уважение.

Многие СМИ помогли придать мою ситуацию гласности. Думаю, это сыграло свою роль. Помог председатель комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Госдумы Ярослав Нилов. Он направил запросы в Генеральную прокуратуру и СКР.

Теперь дело за малым. Найти заказчика дела и вывести его на чистую воду».

«Врачам как раздавали пачками уведомления на увольнения, так и раздают. Мое мнение, даже немного форсируют этот процесс, говорят, что с 1 января всё будет закрыто.

Врачей сильно запугивали перед митингом 2 ноября. Вызывали и говорили: кого увидим на митинге, уволим прям на утро. Пока я не знаю, есть такие случаи или нет. Кого-то уволили ещё до митинга.

Давление идет на нескольких врачей, которые больше всего появлялись в прессе: проверки начались на местах, где они работают, карты досконально перебирают, изучают время их прихода и ухода с работы. Они пока просят не называть свои имена. Мы пока отслеживаем действия администраций их больниц.

Врачи очень боятся. Они мне шлют уведомления о своих увольнениях, но при этом до смерти боятся и просят убирать их фамилии. Для меня это нонсенс: тебя же всё равно выгоняют? Не надо, я боюсь.

Те, кого еще не уволили, точно молчат. Хотя вторая волна увольнений ожидается в феврале, если мы это не остановим сейчас. В официальных документах речь идет о сокращении 7 тысяч медработников в Москве. По нашим подсчетам, речь может идти о 20 тысячах — только в Москве. Не только врачей: увольняют работников регистратур, медсестер, санитаров.

У врачей сложная система сертификатов. Врача можно не просто уволить, а и лишить сертификата. Тогда ты врачом больше не будешь, пока не пройдешь переаттестацию. А проходить ее нужно за свой счет, занимает это от полугода до года, и в это время ты не можешь работать по профессии.

Мне угрожали и перед митингом, и после. Я не знаю, кто это. На мобильном номер не определяется, он идет как скрытый, а последний раз мне звонили на городской. Говорят: что вам надо, чего вы лезете? Работайте, воспитывайте дочь, и всё будет хорошо. Возможно, это инициатива „с мест“: я такое проходила, когда боролась за свою поликлинику и больницу. Может, сумасшедшие звонят — у меня телефоны в открытом доступе.

Сама я и близко не являюсь врачом: я инженер-технолог, закончила Бауманский. В марте 2012 года у меня в районе стали закрывать детскую поликлинику. Так просто: сказали, что через пять дней поликлинику закрывают, дети поедут в четыре других поликлиники. В эту поликлинику меня еще мать водила 40 лет назад. Мы с жителями стали ее защищать. Потом боролись против закрытия местной больницы… Так всё и началось.

Поликлинику мы отстояли. Больницу по некоторым пунктам мы отстояли. Заставили достроить новый корпус больницы, добились увеличения бюджета поликлиники. Когда по закону стараешься доказывать — да, это тяжело. Неправильно, что приходится, например, год биться. Но уж как есть. Я просто хочу, чтобы люди не страдали. Я вдова — я знаю, что такое медицина. Что такое плохой врач, что такое хороший врач, как много зависит от того, чтобы была хорошая организация медицинской помощи. Я хочу, чтобы люди никогда не чувствовали того, что почувствовала я в день, когда осталась вдовой. Если бы мне пять лет назад сказали, что я буду заниматься защитой врачей, я подумала бы, что это говорит сумасшедший».

19 октября в Москве был проведен автопробег против новой транспортной политики, связанной с расширением зоны платных парковок. Участники автопробега были задержаны. ОВД-Инфо публикует рассказ одной из участниц, директора фонда помощи и поддержки населения «Социальный запрос» Марии Гайдар.

Мы ехали какое-то время от «Маяковской», успели не очень долго проехать, нас остановили у МИДа сотрудники ДПС, стали просить у нас документы. Когда мы стали выяснять, на каком основании нас остановили, они никак не могли придумать какие-то основания, в том числе, говорили, что проверяют документы за то, что мы стоим на проезжей части — собственно, где они нас и остановили. Они нас ждали, как они потом сказали. Но зачем ждали, они не знали, сказали, что это им сверху распорядились. Говорили: «Что мы можем сделать? Мы понимаем все, сочувствуем, поддерживаем». Кроме того, следует отметить, что они брали проверять документы, но после этого их не вернули. Позднее они передали их полиции, и совершенно непонятно, какие у них были к этому основания. При этом они, не зная, как быть и что делать, предлагали нам: «Давайте вы как-то, может быть, быстренько уедете». Мы говорим: «Как мы уедем без документов?» Потом уже они потребовали, чтобы мы поехали за документами в ОВД «Арбат», потому что других способов получить документы не было. Получается, что сотрудники ДПС по какой-то причине похитили наши документы, взяли их в заложники.

Мы стояли так примерно полчаса или час, они вели всю эту проверку. В какой-то момент приехала целая машина ОМОНа, подогнали ПАЗик. Надо сказать, что он подъехал, очень резко затормозив, оставив мощный тормозной путь. Моя машина стояла сзади, и мне казалось, что он в нее врежется, — еле-еле не врезался. Мы сказали, что с ними не поедем, спрашивали, что мы нарушили. Они сказали, что если мы не поедем, нас будут вытаскивать из машин. И мы поехали в ОВД «Арбат». Мы поехали на своих машинах, они во все машины посадили сотрудников ОМОНа. Мы спрашивали, как мы будем вести без прав. Они сказали, что если с ними, то можно без прав. До этого Садовое кольцо перекрывали для Лаврова, теперь перекрыли для нас. Я не хотела ехать на красный свет, но они начали орать и требовать, чтобы я ехала на красный.

В ОВД всем оформляли по 20.2, часть пятая — незаконное проведение митинга. Часть людей они отпустили, причем почему-то тех, у кого были обнаружены какие-то нарушения с правами — у кого-то, например, была просрочена страховка на один день. Всего у нас было автомобилей десять, а человек двадцать-тридцать. Протоколы написали человек на двенадцать. В ОВД мы спрашивали, какое все это имеет отношение к тому, что у нас отобрали права, что мы якобы нарушили правила дорожного движения. На это у них не было ответа. Они показывали на какого-то молодого человека в штатском и говорили, что он здесь всем командует. В остальном все прошло, как обычно. Оформление длилось дольше, чем три часа. В три часа дня нашу колонну остановили, в ОВД мы оказались в пять и вышли оттуда в десять часов вечера. Суд, видимо, назначат в ближайшее время.

Сергея Удальцова «за Болотную» сажали тогда, когда он уже не представлял никакой угрозы для Кремля, когда от волны протеста, на гребне которой он оказался, не осталось и ряби. Так и «лидера антифы» Сутугу посадили, когда антифа находится, мягко говоря, в замороженном состоянии — из-за серьезного спада активности своих оппонентов, наци.

Ну и, конечно, Донбасс бесследно не прошел и для антифа. Например (забегая вперед), приговор Сутуга слушал в майке с символикой болельщиков киевского футбольного клуба «Арсенал», который поддерживают местные антифашисты. Летом несколько фанатов «Арсенала» записались добровольцами в АТО и отправились на фронт, их товарищи всячески им помогают. А вот московский антифа Антон Фатулаев, получивший авторитет в своей среде после того, как отсидел за поножовщину с ультраправыми, поехал добровольцем воевать по другую линию фронта и погиб в Луганской области. Проблема «бандеровцев и ватников» большинство антифа сейчас интересует куда больше, чем козни Александра Поткина и Дмитрия Демушкина. Еще большой вопрос, можно ли говорить сейчас об антифа как о едином сообществе.

Посадка что Удальцова, что Сутуги — не «акт самозащиты» полицейского государства. Это просто нежелание останавливать репрессивный механизм, когда он уже запущен.

На приговор пришли сестра и отец Алексея Сутуги, всегдашний заступник политзеков Владимир Акименков и десятка два соратников Сутуги и журналистов — большей частью тоже сочувствующих. Когда подсудимого повели в зал, аплодировали ему все. Белыми воронами были полнотелые журналистка и оператор НТВ, которых собравшиеся дружно посылали в ответ на просьбы дать комментарии.

Приговор неожиданно назначили на вторник, хотя еще в понедельник было последнее слово обвиняемого. Теплилась надежда, что не приговор написан заранее, а дело отправят на доследование — куда ему и дорога.

Но судья полускороговоркой пробубнила приговор, осудив Сутугу по части второй статьи 213 УК — хулиганство группой лиц по предварительному сговору.

По версии Сутуги, события 2 января 2014 года развивались так: он оказался в компании молодых людей — их имена он не назвал и утверждает, что познакомился с ними случайно, они зашли в кафе «Сбарро» рядом с метро «Октябрьская». Там у этой компании вышла драка с оказавшейся в том же кафе компанией националистов. Сутуга пытался разнять дерущихся и даже признал, что ударил кого-то в процессе растаскивания.

Судя же по приговору, Сутуга был активным участником нападения на националистов. Нанес несколько ударов стулом, десяток ударов ногами и почти столько же — самодельным молотком. О молотке один из потерпевших дал показания, что им орудовал Сутуга, а второй — что не может это утверждать. Суд поверил первому.

Два десятка ударов, якобы нанесенных Сутугой (мужчина весом под 100 килограмм, работал грузчиком, строителем, охранником, занимался регби и единоборствами), а ведь еще били и другие антифа — а у потерпевших всего несколько ссадин, которые даже следствие характеризовало как побои, а не телесные повреждения.

Суд эта ситуация не заинтересовала — даже учитывая то, что между националистами в деле распределены роли потерпевших и свидетелей, видеозаписи драки в кафе в центре Москвы в деле нет, не найдено непредвзятых свидетелей драки.

Сутуга выглядит таким же здоровяком, как и до посадки, но резкий болезненный кашель выдает в нем обитателя «Бутырки». Он с презрением посматривал на судью и с теплотой — в зал, на знакомые и не очень лица.

Судья, конечно, учла, что у Сутуги трехлетний сын, к уголовной ответственности обвиняемый привлекается впервые и у него есть положительные характеристики. И назначила три года и один месяц лишения свободы вместо четырех лет и двух месяцев, как просил прокурор.

Судьей в процессе была Елена Коробченко. Следующий политический приговор, который ей предстоит вынести, — по делу братьев Навальных и «Ив Роше».

В воскресенье в Москве прошла одна из крупнейших акций оппозиции за последние годы. В целом «Марш Мира», безусловно, удался, но не обошлось и без ряда неприятных инцидентов, которых можно было избежать, если бы полиция действовала по-другому.

Немного о том, как устроена организация безопасности крупных оппозиционных выступлений, в том случае, когда они оказываются согласованы. Организаторы акции делегируют полномочия обеспечивать порядок на территории митинга или марша службе безопасности, состоящей из участников оппозиционных движений и гражданских активистов. Служба безопасности действует в контакте с полицией и имеет возможность попросить полицейских удалить граждан, провоцирующих своими действиями или лозунгами других участников мероприятия. Перед началом акции полиция согласовывает с организаторами, по какому принципу имеет смысл отсечь возможных провокаторов.

По традиции люди перед проходом через рамки на «бульварную» акцию собираются на Пушкинской площади. Именно там проще всего дождаться друзей или встретить соратников. Так было и на этот раз, с той лишь разницей, что на площади кроме сторонников ««Марша Мира» собрались их политические оппоненты — сторонники Новороссии, числом порядка ста человек. Среди них можно было узнать представителей прокремлевского движения НОД (Национально-освободительное движение), регулярно изображающих случайных прохожих, возмущенных оппозиционными пикетами на Манежной площади. Несмотря на то, что руководство полиции было в курсе скопления на Пушкинской площади оппонентов «Марша Мира» и дополнительно предупреждено об этом организаторами акции, нескольких стычек избежать не удалось, а полицейские, непосредственно находившиеся на площади, практически не пытались разнимать стороны. Среди прочих инцидентов стоит выделить атаку перцовым газом феминисток, поднимавшихся из перехода к памятнику Пушкину. За нападением наблюдали полицейские, которые даже не пытались поймать нарушителя и отказались оказать первую помощь пострадавшим девушкам. Отмечу, что у службы безопасности марша нет никаких полномочий вне времени и места проведения акции, а вот полиция по закону обязана обеспечивать порядок всегда и везде.

Примерно через сорок минут после открытия рамок для прохода к металлоискателям, расположенным на внешней стороне бульвара, подошла группа агрессивно настроенных сторонников Новороссии. Служба безопасности потребовала не пускать их через рамки, и полиция поначалу полностью содействовала организаторам. Она выставила перед рамками кордон и отказалась пропускать даже людей не только со знаменами «народных республик» (о чем организаторы во избежание столкновений просили еще перед началом акций), но даже и с георгиевскими ленточками. Однако через некоторое время неожиданно цепочка отошла, полицейские сказали, что на марш могут проходить все, и «республиканцы» прошли через рамки, где были снова заблокированы «космонавтами». В результате у пришедших поучаствовать в марше исчезла последняя возможность пройти через металлоискатели на внешней стороне Бульварного кольца. По словам участников службы безопасности, незадолго до прохода колонны через рамки туда подошли сотрудники Центра «Э». Вероятно, именно по их распоряжению колонна просочилась сквозь рамки, а позже беспрепятственно прошла почти полностью маршрут шествия.

А где же в это время было руководство полиции? Буквально в ста метрах, у рамок на внутренней стороне кольца, вместе с представителями мэрии высокие полицейские чины были заняты тщательной фильтрацией баннеров и плакатов, самостоятельно без просьбы организаторов и даже вопреки их воле запрещая те или иные лозунги, которые на их взгляд «не соответствовали тематике акции». Ни у чиновников мэрии, ни у сотрудников полиции нет никаких законных полномочий определять по своему усмотрению, соответствует ли текст баннера или плаката заявленной тематике мероприятия. Закон № 54 («О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетиерованиях») позволяет лишь отсечь экстремистское и разжигающее, однако об этом речи не шло, а посему действия властей на «Марше Мира» можно расценить как самый настоящий произвол, по факту которого организаторы планируют подавать в суд.

Там же, на внутренней стороне Бульварного кольца у рамок, был на время задержан один из участников службы безопасности для проверки личности: полицейские обещали, что дойдут с ним до его машины, припаркованной неподалеку, проверить паспорт, однако вместо этого завели его в автозак на беседу с сотрудником ФСБ. Привлечь же полицейских руководителей к проблеме заблокированных рамок на внешней стороне Бульварного кольца организаторам так и не удалось.

Вскоре после начала шествия организаторы на Трубной площади пытались обратить внимание полиции на выстраивавшуюся за ограждением еще одну группу сторонников Новороссии, тоже со знаменами. На требование принять к ним меры ответственный за этот участок подполковник Александр Бородин ответил, что это одиночный пикет. И все бы ничего — я считаю, что каждый имеет право на свободу собраний и выражение собственной позиции — но полиция на Трубной не реагировала на откровенные оскорбления и угрозы в адрес участников марша.

История же с проведенной через рамки колонной сторонников отделения Донбасса от Украины закончилась отдельным маршем вслед за основной акцией, который по сути организовала полиция, доведя колонну в оцеплении до самого проспекта Сахарова.

Почувствовав вседозволенность, люди с георгиевскими ленточками и знаменами самоправозглашенных республик нападали после «Марша Мира» в подземных переходах на его участников. Полиция не смогла или не захотела обеспечить порядок после мероприятия, собственно как и перед ним.

Необходимо подчеркнуть, что и Бородин, и его тезка подполковник Махонин, ответственный за проведение марша в целом, не раз руководили задержаниями на оппозиционных акциях и, безусловно, отлично знают, что по пресловутому ФЗ-54 считается одиночным пикетом, а что — нет. Я далеко не фанат ФЗ-54 и уверен, что он противоречит Конституции, а потому нелегитимен. Но если уж власть считает возможным требовать его соблюдения, то неплохо бы применять его в равной степени ко всем гражданам, а не только к тем, кто ей оппонирует. Подобная политика двойных стандартов и нарушения предварительных договоренностей рано или поздно приведет к непредсказуемым последствиям. А если полиция неспособна обеспечить порядок, то необходимо расширить полномочия организаторов акций, ведь ответственность законом на них уже возложена не маленькая.

0.0.0.0.0»>19 сентября я собрался выехать в Москву для участия 21 сентября в Марше Мира. Уже с утра место моей работы (являюсь директором предприятия «Мастер кровли») окружено тонированными машинами. Я полагаю, что это наружное наблюдение ФСБ Минвод. Весь день мою машину снимали на видео. Пытались делать это незаметно, но я заметил слежку. Попросил друга отогнать машину от места работы подальше. Только он выехал, как его перепутали сотрудники ГИБДД и остановили, начали обыскивать машину. Просидев в офисе несколько часов, мне удалось с помощью друга незаметно для сотрудников полиции и ФСБ выйти из офиса и выехать в Москву.

0.0.0.0.0»>Полиция несколько дней охраняла мой офис и ждала меня. Сразу после окончания Марша в Москве мы выехали к себе в город, по приезде в Минеральные Воды мою машину остановили сотрудники ГИБДД и стали проверять на наличие штрафов. Происходило это под контролем сотрудников спецслужб. Найдя неизвестный мне штраф, меня задержали и отвезли в отдел полиции, где выписали мне постановление и отпустили до суда. На следующий день мировой суд г. Минеральные Воды вынес в отношения меня решение о наказании меня штрафом и отпустил. Думаю, к такому решению их вынудили звонки журналистов и представителей партии »0.0.0.0.0»>Парнас».

0.0.0.0.0»>Сегодня мне опять пришлось беседовать с сотрудником полиции. Только что меня опросили по заявлению неизвестной мне гражданки. В своем заявлении она указывает на то, что я призываю якобы к свержению власти, как в стране, так и в г. Минеральные Воды, призывал к участию в Марше Мира, проводил политические голодовки и митинги. Она считает меня экстремистом, просит возбудить уголовное дело, так как такой, как я, по ее мнению, может устроить Майдан. Сотрудник полиции0.0.0.0.0»> при этом был настроен миролюбиво. Меня большинство жителей знает с хорошей стороны, моя компания часто оказывает помощь то детям, то пенсионерам, я был волонтером в Крымске, так что большинство сотрудников ко мне хорошо относятся. Но начальство заставляет их со мной бороться.

0.0.0.0.0»>На все репрессии в отношении меня, могла еще повлиять эта статья. Я помешал пробегу с флагами ДНР и ЛНР. Наверно, это очень взбесило руководство края.

Сегодня вышел на Манежку в 15:10 с плакатом: «Майор Матвеев в тюрьме — позор России», стоял в одиночном пикете (действительно одиночном, никого со мной не было, даже в качестве наблюдателей) за полтора часа менты подходили 7 раз, причем от мл.сержанта до полковников, кто-то просил уйти в другое место, кто-то спрашивал долго ли я простою, нашелся один полковник который стал меня убеждать, что он лично знаком с Матвеевым, и я не понимаю кого я на самом деле пришел защищать, несколько раз я просил его рассказать свою версию, стоит ли говорить, что в ответ тишина.

Буквально за 10 минут перед тем как я собрался уходить (время до которого я буду стоять, я озвучил с самого начала одному из трёх полковников, который подошел ко мне с самого начала) в итоге свинтили, подошли трое и стали хором просить пройти с ними, самое забавное, один из них утверждал, что я участвую в несанкционированном мероприятии, одновременно с ним второй говорил, что претензий к одиночному пикету нет, просто ему надо установить мою личность на причастность к возможным преступлениям, третий уверял, что мой плакат — цитирую: «Оскорбление Российской Федерации», короче, ребят явно привезли с конкурса — придумай самую тупую причину для ареста.
Идти я с ними конечно не стал, они, как обычно, волоком дотащили меня до машины, привезли в ОВД Китай-Город, из машины я также отказался выходить, так что внутрь меня также заволакивали, в итоге заломали руки, выдернули плакат, пристегнули наручниками к лавке.
Через час пришел дежурный который как-то меня оформлял в этом ОВД, намучился он со мной тогда здорово. Видимо он, узнав меня, что-то передал тому уроду который вырвал телефон и пристегнул меня наручниками, тот просто вернул трубку и выпустил без всяких протоколов, надо сказать, что даже личность устанавливать не стали, поскольку ни на какие вопросы я не отвечал.

P. S. Странность для меня в том, что это первый раз когда меня приковывали наручниками, при этом, первый же раз когда отпускали не то что без протокола, но даже без установления личности.
Второй раз в этот же день свинтили там же, на Манежке, но на этот счет полно фото и видео.

Источник: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1460620397538353&id=100007712201987

21 августа начиналось для меня как обычно. Проснувшись ближе к обеду я распланировал весь свой день. Принял решение сходить с товарищем на культурно-массовое мероприятие и окончательно добить скопившиеся проблемы, которых у любого оппозиционного движения хватает навалом. Придя домой поздно вечером, мой отец торжественно вручил мне повестку в отдел ЦПЭ УМВД города Ульяновска, которая заботливо была воткнута в щель между дверью и проемом. Посовещавшись с товарищами я принял решение проигнорировать данную повестку, ибо на то складывались все обстоятельства: не указан мой статус, мне лично в руки не вручена, и моей подписи, соответственно, на этой маленькой скомканной туалетной бумажке нет.

Я позанимался домашними делами и лег спать. На следующий день, 22 августа, около часу дня меня все же доставили в отдел ЦПЭ, на, как оказалось и как разъяснили, профилактическую беседу. Суть беседы состояла в выяснении мотивов, целей и задач одиночного пикета с лозунгом, якобы оскорбляющего некоторого гражданина Путлера, чьим организатором и участником был я, на что имел законное право согласно статье 31Конституции РФ.

Выяснение вылилось в психологическое давление на меня, сопровождающиеся угрозами оставить меня в будущем без куска хлеба и средств к существованию, физические угрозы всем представителям Ульяновского отделения «Левого фронта», угрозы ограничить нас в правах, предусмотренных статьей 30 Конституции РФ, которая гласит: «Каждый имеет право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов. Свобода деятельности общественных объединений гарантируется».

Сотрудники ЦПЭ мне откровенно указали, что не мыслят в будущем существование такой организации как «Левый Фронт», и поэтому приложат максимальные усилия для её ликвидации на территории Ульяновской области. Особенно меня поразил тот факт, что, несмотря на существование статьи 31 Конституции РФ, сотрудники ЦПЭ указали мне, что наши действия (мирные согласованные одиночные пикеты, пикеты, митинги и шествия) подрывают конституционный строй Российской Федерации.

Далее у меня состоялся отдельный разговор с начальником ЦПЭ, который поделился своими политическими взглядами, сказав, что наш народ настолько дикий, что не достоин демократии и удел этого народа вечная жизнь в условиях монархии (его мечта осуществляется). В целом данное мероприятие проводилось с целью запугивания личного состава оппозиционного движения «Левый Фронт», вклинивания его в определенную колею, что существенно ограничит наше пространство для маневра, и ликвидации наших методов работы с населением путем выставления данных методов-де-факто за рамки закона.

Далее цпэшники прошерстили мои аудиозаписи и найдя песню группы «Коррозия Металла» «Бей чертей, спасай Россию», которую я разместил 3 года назад, тут же завели дело об административном правонарушении, пригрозив продолжением подобных санкций (у меня обнаружили порядка 10–15 экстремистских аудиозаписей) вплоть до возбуждения уголовного дела по статье 282, что, по сути, приведет к расформированию отделения, ибо сядут все. Теперь вопрос: будут ли за эту песню «Корозии Металла» наказываться обычные граждане, или это только предназначено для людей с оппозиционными взглядами?

0.0.0.0.0»>Я стоял с плакатиком »0.0.0.0.0»>Украинцы наши братья. Нет войне!»0.0.0.0.0»> на Манежной площади, у торца гостиницы »0.0.0.0.0»>Москва»0.0.0.0.0»>, мимо шел большой поток народа. Полицейские подошли почти сразу, я спросил, всё ли в порядке, они заверили меня, что я в своем праве, я сказал им, что, если ко мне присоединится кто-то с другим плакатом, то это может быть только провокатор, попросил их это иметь в виду. Они, как водится, пообщались по рации с кем-то, описали мою внешность и плакат. Я не первый раз был в одиночном пикете на Манежной и, в общем, неприятностей от милиции и не ждал, раньше мне там удавалось стоять сколько угодно и даже не предъявлять документов (проверять документы, собственно, у них и нет оснований). Реакция идущих мимо варьировалась от безразличия до открытой поддержки, агрессии не было вообще никакой. С несколькими людьми мы подробно поговорили. Во время одного из таких разговоров двое мужчин — один невысокого роста, в камуфляже и берете, с полковничьими звездочками, другой в штатском и в очках — схватили меня с двух сторон и потащили к припарковавшейся тут же полицейской легковушке, запихнули меня на заднее сиденье и сели по бокам от меня. Как обычно в таких случаях, ни один из них не представился и не назвал причину задержания. В машине, которая иногда включала сирену, у нас с ними состоялся диалог, пересказывать который я не буду, но итогами которого, мне кажется, они остались недовольны.

0.0.0.0.0»>Меня привезли в ОВД «Тверской»0.0.0.0.0»>, где как раз »0.0.0.0.0»>оформляли»0.0.0.0.0»> пятерых пикетчиков с Тверской — я и не знал, что на Тверской были пикеты. Тот же полковник попытался добиться от меня предъявления документов, грозил досмотром и прочими неприятностями, но остался ни с чем и так и не представился. Я записался в книгу у дежурного по ОВД, чтобы поскорее началось »0.0.0.0.0»>время с момента задержания»0.0.0.0.0»>. Компания задержанных оказалась юридически грамотная и несговорчивая — да еще и защитник приехал (Алексей Горинов, если не путаю), так что попытки нас »0.0.0.0.0»>развести»0.0.0.0.0»> и »0.0.0.0.0»>оформить»0.0.0.0.0»> не увенчались успехом. Мы сумели добиться того, что сам факт правонарушения был признан не имевшим места — полиции, очевидно, была спущена невнятная директива посчитать всех участниками одного мероприятия, на основании того, что общая тема и согласованные действия, и т. п. Из этого ничего не вышло: никто не поверил уговорам вроде »0.0.0.0.0»>ну вот вы всё тут в объяснении и напишете»0.0.0.0.0»>; дело в том, что как только протокол о доставлении составлен — этот протокол автоматически оказывается первой частью дела об административном правонарушении, которое неминуемо оказывается в »0.0.0.0.0»>суде»0.0.0.0.0»>. Что происходит в »0.0.0.0.0»>суде»0.0.0.0.0»> — объяснять не надо. Мы настаивали на том, что само задержание неправомерно, плюс я активно добивался того, чтобы рапорт о моем задержании писали те, кто его реально осуществлял. Офицер полиции даже по моему настоянию пошел искать этого полковника куда-то в коридоры ОВД и, конечно же, явился ни с чем. Полицейские в ОВД некоторое время колебались, не зная, как поступить, но поскольку все их разговоры о необходимости писания протоколов, объяснений и т. п. наталкивались на наше солидарное юридически аргументированное несогласие и поскольку самим им всё это совершенно было не нужно, они просто выпустили нас минута в минуту через три часа после задержания.

0.0.0.0.0»>С одной стороны, это важно, что мы не позволили им свинтить одиночников и послать дела в суд. На это можно ссылаться и т. п. в общении с полицейскими в подобных обстоятельствах. С другой стороны, очевидно — давно уже очевидно, — что тех полицейских и фсбшников, кто работает с протестующими непосредственно, юридические соображения не интересуют совершенно. Они поймали кураж от собственной безнаказанности — правда, по моим наблюдениям, у этого куража есть оттенок отчаяния.

0.0.0.0.0»>Те же полицейские, на которых переваливают »0.0.0.0.0»>оформление»0.0.0.0.0»> в ОВД, вполне могут оказаться еще не затронутыми этой чумой, и если найти способ выйти из ситуации без потери лица, они могут этим способом воспользоваться и поступить по закону. Что, впрочем, сейчас — редчайшее исключение из правил. Важнейшим обстоятельством, которое может побудить их задуматься, оказывается общественный шум и гам, который поднимается вокруг события. Если есть шум и гам — и формальный повод разжать зубы и отпустить, — они могут отпустить.

0.0.0.0.0»>Любой человек в форме так или иначе придумывает себе какую-то картину мира, в которой он может к себе относиться с уважением. И полицейские из ОВД вполне могут оказаться людьми, ведомыми вполне благородными мотивами — даже в наше время, когда »0.0.0.0.0»>хороших ментов»0.0.0.0.0»> система выживает. Уважительное отношение к ним и настойчивая юридическая аргументация вместе могут приводить к тому, что закон исполняется. И эта работа, когда тебя уже »0.0.0.0.0»>свинтили»0.0.0.0.0»>, в перспективе является не менее важной, чем сам пикет. Потому что в перспективе мы хотим, чтобы полиция перешла на сторону народа, правда?

Узнав, что 24 августа Украина отмечает День Независимости, мы с друзьями решили, что это хороший повод выразить поддержку украинцам в эти непростые времена. Мы хотели поздравить их с праздником, пожелать силы, победы и мира. Мы верим, что их победа станет предвестником позитивных изменений и у нас.

А еще мы хотели показать, что в России остались люди, которым сейчас очень стыдно за свою страну. Мы надеемся, что благодаря таким выражениям солидарности не порвется окончательно нить, многие века связывающая наши народы. Все это и многое еще не уместишь ни в одном лозунге, поэтому мы решили, что лучшим «подарком» будет флаг Украины, символ героической борьбы за свободу, вывешенный недалеко от Кремля, источника наших общих бед.

Особенно актуальной эта акция показалась после акции с перекраской звезды и флагом на «высотке», которую осуществил, как все же оказалось, украинец. В конце концов, москвичи тоже не боятся выражать свою позицию не только словами, но и поступками.

В общем, решено. Вешаем флаг на Большом Каменном мосту на рассвете (по высоткам-то мы не мастаки лазить). Если честно, вначале мы хотели обойтись без задержаний, так как цена за свободу выражать свое мнение растет у нас день ото дня. Поэтому и старались держать все приготовления в тайне, не пользоваться соц. сетями, по минимуму телефонами. Но похоже наши доблестные власти всерьез перетрухали, перед таким ответственным днем как День Независимости соседнего и вроде пока еще братского государства и подняли на уши всякие центры «Э» и ФСБ. Короче, нас каким-то образом вычислили.

Первые подозрения о том, что акция «пропалена» закрались, когда мы случайно увидели мента в гражданской машине, глубокой ночью караулившего один из центральных мостов. Зачем? Кого он там ждал?

Приехав на место, мы обнаружили ментовскую машину прямо посреди моста. Вот те на! Очевидно, что нас ждут. Пока мы прогуливались по окрестностям и совещались о дальнейших планах, произошло еще несколько странных случаев. Один типа пьяный, как будто падая, пытался заглянуть к нам через плечо, еще один чувак все время крутился недалеко от нас, не отнимая от уха телефона (потом уже в ОВД мы узнали в них оперативников центра «Э»).

Что делать? Мы уже смирились с неизбежностью «винтажа», потому как уйти незамеченными не было никаких шансов. Однако, нас тревожило, что мы можем вообще не успеть ничего сделать, что полицейские, сидящие в машине на мосту, выхватят у нас баннер-флаг, как только мы там с ним появимся. Собственно варианта было два, попробовать другой мост или вообще перенести акцию на другой день. Но как говорится «дорого яичко к Христову дню», поэтому решили все же делать сегодня, но на другом мосту. Даже если и там караулит полиция (как впоследствии и оказалось, они караулили ВСЕ (!) центральные мосты), то может быть они хотя бы стоят подальше и можно успеть провернуть дело.

Поехали. Но проезжая по нашему мосту видим: полицейской машины нет. Не знаю почему, но мы восприняли этот как знак судьбы и вернулись. Где-то в глубине души мы понимали, что слежка, скорее всего, никуда не делась, но мы уже устали сомневаться и решили действовать. А там уж как сложится!

В данной ситуации мы понимали, что у нас на все про все есть несколько минут. Теперь вопрос уже не в тайне, а в скорости. Кто быстрее, мы или менты?

Быстрым шагом поднимаемся на мост, раскладываем, начинаем привязывать. Помню свое состояние в тот момент, абсолютная концентрация, вижу только свои руки, руки товарища, флаг, опору моста… Время как будто остановилось… Ничего не слышу… Вдруг где-то на границе сознания возникает вой сирены и приглушенные крики друзей. Что кричали не помню… Кажется, «все», «скидываем», что-то еще… Почему-то не реагирую на них. Даже не оглядываюсь вокруг. Пытаюсь привязать свою веревку. Мне это кажется очень важным. Вдруг чувствую, что кто-то сзади резко обхватывает меня за плечи. Инстинктивно, сбрасываю свой кусок флага вниз и от толчка падаю на спину на тротуар у парапета. Наконец, ко мне возвращается боковое зрение, я вижу — флаг висит. Фух, успели…

Надо мной склоняется пара ментов. «Девушка поднимайтесь». Я лежу на земле абсолютно опустошенная, но счастливая. На периферии сознания мелькнула мысль, может попробовать убежать, но нет сил… На автомате, беззлобно говорю, что-то типа «вы уронили, вы и поднимайте». Поднимают меня за руки, ставят на ноги, слегка выкручивают руки, но скорее по привычке, чем намеренно и ведут в припарковавшийся рядом… нет не автозак, маршрутное такси. Как мы потом шутили это автозак «бизнес-класса», с мягкими креслами, занавесками на окнах, никаких решеток и… никаких опознавательных знаков. Вот значит, где они прятались от нас, прямо игра в шпионов какая-то…

В микроавтобусе со мной оказался еще один наш товарищ, и мы вначале обрадовались, что остальным удалось смыться. Однако потом, оказалось, что с другой стороны моста уже караулил такой же «засекреченный» микроавтобус и все, кроме одного нашего друга, оказались там. Вскоре нас пересадили в один автобус, а в другой загрузили снятый к тому времени флаг. Как потом мы увидели на видео (к счастью прессу, нас снимавшую, не задержали), флаг они сорвали почти сразу и с таким остервенением, как будто он жег им руки.

Первым вопросом еще по дороге к ОВД было: покажите документы, вы не украинцы? Мы гордо заявили, что среди россиян тоже находятся люди, не боящиеся поддерживать Украину.

В каждом ОВД, а нас приняли только в 4-ом (!), нам задавали этот вопрос не по одному разу. Дорогие украинцы, представляете, как они вас боятся!

В воскресное утро участковые менты явно не хотели работать. Мы 2,5 часа катались по абсолютно свободным дорогам Москвы под звуки украинского гимна, посетив ОВД «Замоскворечье», ОВД «Хамовники», ОВД «Якиманка» и снова ОВД «Хамовники», где нас, наконец, и соизволили принять. Друзья еле успевали следить за нашими перемещениями. Сначала, сопровождавший нас 2-ой ОПП шутил: у вас экскурсия по Москве. Однако с каждым новым ОВД, посылавшим нас дальше по дорогам, процент цензурных слов в их речи уменьшался. В последнее фразе я поняла только предлоги. Как потом оказалось, в это время у них пересменок и политинформация. Видимо, начальники ОВД боялись нас пускать к «необработанным» сотрудникам.

В самом ОВД все прошло достаточно стандартно. Мы, вымотанные бессонной ночью и утренними переживаниями, вели себя мирно, полицейские тоже. Даже не очень нарушали процедуры. Периодически возникали ленивые споры на стандартные темы, зачем вам это надо, кто вам платит, вас зомбируют и прочее. Случайно узнали, что они караулили нас аж с 3 ночи. Мы почувствовал себя просто «особо опасными преступниками».

Единственный инцидент немного нас напрягший, — это завалившиеся к нам в «ленинский» зал (да, даже молодые полицейские так его до сих пор называют) разбитные парни в штатском. Развалившись на стульях, они принялись забрасывать нас вопросами. А вы кто такие? Вы не граждане Украины (опять!)? А зачем вы это сделали? А где вязли флаг? А кто вас надоумил? А кого вы поддерживаете? Мы быстро осадили их вопросом: а кто вы собственно такие? На что они, конечно, не ответили и потому были посланы со своими вопросами к… полиции. Как оказалось впоследствии, они действительно ничего не добившись от нас, пошли допрашивать уже местных ментов. Тем деваться было некуда, но потом в коридорах они крыли их матом: какого… мы должны отвечать на их вопросы. Кто это были: эшники ли, фсбешники ли — так и осталось тайной. Судя по их вялым к нам приставаниям они, действительно, ожидали найти украинских «террористов», а тут попались какие-то москвичи, которых они, видимо, и так знают, как облупленных.

Но все же непонятно, если они знали о нашей акции, следили за фейсбуками, телефонами, машинами, они должны были бы заранее знать, кто мы, что мы россияне, а не украинцы. Так чего приставать с глупыми вопросами? Если они уж так хотели предотвратить эту акцию, почему не задержали нас превентивно под каким-нибудь глупым предлогом? Ведь они своим шумным «винтажом» еще больше привлекли внимания к этой теме. Что это? Может просто глупость и отсутствие координации как результат «загнивания» системы? Или они на самом деле не знали подробностей и просто перестраховывались?

В итоге, всем оформили 20.2 ч.5 (неарестную), только Кате Рыжик почему-то добавили еще и 19.3 за убегание по проезжей части. В 2 часа дня благодаря стараниям «мамы всех задержанных» Аллы Фроловой мы были уже на свободе.

Однако на этом наши приключения не закончились. Добравшись до машин, брошенных у Большого Каменного моста, мы обнаружили, что у одной из них спущены два колеса, а под стеклом, написанная от руки записка «Привет пятой колонне!».

Вот так вот… Похоже, противостояние с «представителями закона» окончательно начинает выходить во внеправовую плоскость…

Но самым главным итогом этого суматошного утра стало море теплых слов от украинцев и россиян, оценивших наш жест. Спасибо вам, друзья! Значит, акция удалась. Пусть в нашем жестоком мире будет больше доброты, взаимопонимания, нежности и прощения. Любовь все равно победит!

Я пришел к посольству Украины в 20:10 12 августа 2014 года для того, чтобы помянуть погибших в Украине и зажечь свечи памяти. При этом я не только не скандировал какие-либо лозунги и не держал в руках плакаты, но и призывал этого не делать других, чтобы не провоцировать полицию. В 20:25 я поднял с земли ящик, куда приходящие люди опускали письма солидарности с Украиной, и молча стоял на тротуаре. Рядом со мной стоял Андрей Пионтковский, которого я хорошо знаю уже два года. Ориентировочно в 20:30 я услышал за спиной слова, произнесенные неизвестным мне человеком, с распоряжением задержать стоящего с коробкой. В этот момент ко мне подошли двое полицейских и сначала попросили показать, что у меня в сумках. Увидев, что там письма, попросили паспорт. После передачи им паспорта сказали «Пройдемте с нами», при этом не представившись и не объяснив причину, по которой я должен пройти с ними. Рядом со мной находилось несколько человек, стоявших там более 15 минут (в числе них Андрей Пионтковский), видевших обстоятельства моего задержания и сделавших фотоснимки. Они могут выступить свидетелями обстоятельств задержания. Я понял, что никто разговаривать со мной не собирается, и выполнил их распоряжение пойти. Они взяли меня под руки, и я вместе с картонной коробкой для писем проследовал 40 метров к стоявшему автозаку на базе «Урала» или «ЗИЛа», куда меня и запихнули, опять-таки не комментируя свои действия.

В машине меня заперли в отсеке для задержанных, где уже сидело человек пять с георгиевскими ленточками и один человек, как и я, пришедший почтить память погибших в Украине. В машине не было окон, нас там продержали около 45 минут, ориентировочно с 20:30 по 21:15. После этого я услышал команду этих с георгиевскими оставить там, а нас двоих с заломом руки перевести в другую машину. Меня вывели вторым, применив болевой прием с выворачиванием руки, что вызвало сильную боль, я боялся что руку сломают, хотя я, несмотря на полную незаконность действий полицейских, не пытался сопротивляться. С вывернутой рукой меня затолкнули в автозак на базе автобуса ПАЗ, где уже сидело 13 человек. Паспорт мне так и не вернули и причины задержания не объяснили. Полицейского, выворачивавшего мне по-садистски руку, я не запомнил, но он был не из тех полицейских, кто меня задерживал первый раз. Через 30 минут, ориентировочно в 21:45, автозак поехал. Судя по звукам на улице, народ от посольства полиция уже разогнала. Через 15 минут нас доставили в ОВД «Хамовники», где разместили в ленинской комнате.

В ОВД нам также никто не объяснил причину задержания, несмотря на наши неоднократные просьбы. Больше всех пытался призвать полицейских действовать по инструкции Ильдар Дадин, которого последнего выводили из автозака — как нам было понятно, с целью избить без свидетелей — и привели в ОВД только через 10 минут после нас. С его слов, когда нас вывели, его били по голове. В ленинской комнате нас продержали более четырех часов, не объясняя причины задержания, при том что через два часа к ОВД приехал защитник, который два часа требовал допустить его в ОВД для юридической помощи задержанным, но его так и не допустили. В два часа ночи четверых человек из сидевших забрали и увезли в ОВД «Пресненский». Что с ними происходило дальше, мне было не известно. Через пять часов, в три часа ночи 13 августа меня повели на второй этаж, где неизвестный мне сотрудник отдела полиции, как мне сказали, участковый, предложил подписать протокол. На мой вопрос, на каком основании меня задержали и держат в заточении пять часов, он ответил, что задерживал не он и вопрос не к нему. Я начал читать протокол и сразу обратил внимание, что все написанное — ложь: и время моего задержания якобы в 22:00, т. е. через 1 час 30 минут после реального задержания; и то, что я скандировал лозунги «Путин — вор», и пр. Дальше я читать это вранье не стал и сказал, что требую допустить ко мне адвоката и подпишу уже после того, как он окажет мне юридическую помощь.

После этого меня и еще одного мужчину, Сергея, привели в другое место рядом с камерой для задержанных, где я увидел прикованного наручниками к решетке камеры с вывернутыми руками и связанными скотчем ногами еще одного задержанного с нами вместе, Ильдара Дадина, который стонал и просил его отпустить, так как сильно болели руки. Я попросил дежурного ослабить ему наручники, тот подошел, проверил и сказал, что всё у него и так хорошо, ослаблять не нужно. По словам Ильдара, его пытали за то, что он шумел и требовал допустить адвоката в ОВД и объяснить причину своего задержания и заточения. Я сделал два снимка пытки на мобильный телефон. Мы с Сергеем сидели рядом с камерой, где был прикован Ильдар Дадин, более двух часов, и только после того, как ему удалось перетереть об решетку скотч, которым была привязана вторая рука, он смог развязать ноги и остался прикованный наручниками за одну руку. Через 30 минут наручники отстегнули. Все мои просьбы объяснить причину задержания и заточения не принесли результата, на просьбу отпустить меня к несовершеннолетним детям не было никакой реакции. Ни еды, ни постельных принадлежностей нам не выдавали, несмотря на просьбы.

В 14:00 следующего дня нас троих в автозаке повезли в Пресненский суд, где продержали в пыточных условиях и духоте более четырех часов, хотя могли вывести в здание суда, где нам было бы более комфортно. Это я расцениваю как сознательное решение нас истязать. Кроме того, меня и других заточенных отказались вести в туалет, держали в таком положении более часа, ссылаясь на то, что это не их территория, что является также пыткой. Вывели в туалет только после моего звонка по 02 уже позже 18:00, когда я стал рассказывать, что нас в автозаке подвергают пытке. Нас так и не вывели в здание суда и опять повезли в ОВД, где уже посадили в камеру для задержанных. Сергея ночью отпустили из ОВД, и мы остались вдвоем с Ильдаром. Мне удалось созвониться с друзьями и вызвать представителя ОНК Александра Куликовского, который приехал в ОВД и поговорил с сотрудниками, после чего отношение к нам стало более лояльным, что, возможно, связано и с тем, что заступила на дежурство другая смена полицейских. Нам наконец выдали одеяло и маленькую подушку, дали положенное питание и чай, и, в целом, вели себя более достойно. Из камеры нас с Ильдаром забрали утром в 11:00 и на гораздо более комфортабельной полицейской машине повезли в Пресненский суд, где мы прождали до 17:30, составляя вместе с защитниками ходатайства к судье.

Меня пригласили в суд в 17:30, и я заявил ходатайство о переносе даты судебного заседания, так как я не ознакомился с предъявленными обвинениями и нуждаюсь в заключении договора с адвокатом. Ходатайство было удовлетворено, и меня выпустили, перенеся судебное заседание на 21 августа. То же произошло с Ильдаром Дадиным. Нас отпустили из здания Пресненского суда. Считаю свое задержание и заточение под стражей абсолютно незаконным и самоуправством со стороны сотрудников полиции.

Друзья очень удивляются — как же это я так отказался позавчера ночью (в ночь с 12 на 13 августа) от услуг «Скорой помощи», когда меня держали в пыточных условиях в ОП «Хамовники» — в сидящем положении со связанными скотчем ногами, скованным наручниками и замотанными скотчем за спиной руками намеренно в подвешенном состоянии, чтобы мне от этого выворачивало суставы плеч и причиняло тем самым постоянную боль? Даю вам подробное описание произошедшей встречи с двумя представительницами «Скорой помощи».

Я сидел на полу в пыточных условиях наподобие полу-дыбы в клетке обезьянника. Я понимал, что скорую вызвали наши, чтобы как-то открыть беспредел полицаев и тем самым помочь мне избавиться от этих пыток. И вот приходят эти две сотрудницы «Скорой», видят меня сидящего на полу со связанными скотчем ногами, с закрученными за спиной, сцепленными наручниками и замотанными скотчем руками, приподнятыми за спиной так, что плечи выворачивает. С меня еще не перестал пот течь — от боли и от того, что совсем недавно эти архаровцы-полицаи (в основном те, кто производили незаконные задержания и оформление лже-протоколов на незаконно-задержанных), под предводительством местного дежурного полицая в синей рубашке, толпой меня крутили и вязали, а мне приходилось сопротивляться этой фашистской экзекуции. Кстати, после того как меня скрутили, один из самых молодых полицаев-фашистов, из тех, что незаконно грубо хватали людей, пришедших почтить память жертв и погибших на войне в Украине у украинского посольства, с издевочкой положил рядом со мной закрытую бутылку воды, улыбаясь, и произнеся следующие слова: «На, если вдруг попить захочешь. Мы же не звери какие». А другой из них, уходя, также издевательски с усмешкой пожелал мне: «Удачи…»

Я сдуру предположил, что здесь уже одного вида хватит этим двум женщинам из «Cкорой» (тем, кто должен был по идее клятву Гиппократа давать о помощи человеку), чтобы-либо здесь же заявить о незаконных действиях оборотням в погонах и потребовать от них прекратить эти пытки, либо сообщить о пытках в этом отделе своему руководству. Нет, на лице никаких изменений, даже намека на удивление или на то, что увидели что-то не совсем нормальное — самая обыденная и стандартная для двух представительниц «Скорой помощи» ситуация — человека, под покровом ночи пытают в отделе полиции, связав в унизительном положении так, чтобы он постоянно испытывал боль. Это нормально. Они уже привыкли. Это вполне нормальная ситуация для отделов полиции и сотрудниц «Скорой» — пытки людей по ночам в отделах полиции. Ничего удивительного. Они может уже не раз наблюдают по ночам такие картины?

Я немного (или не немного) офигев от такого олимпийского спокойствия сотрудниц-гестаповок «Скорой помощи» нацисткой Германии… простите, вставшей с колен России, пока еще надеясь, что у этих теток все-таки проявится какая-то адекватность и совесть, говорю: «Меня пытают в этом отделе. Вы видите в какое пыточное положение меня поставили? Я прошу вас о помощи». Одна из них посмотрела на меня равнодушно и заявляет безапелляционно, как будто ничего необычного не происходит: «Да никто вас не пытает, все у вас нормально». Я уже совсем офигевая от такой реакции людей, на которых у меня была в данный момент единственная надежда на спасение от постоянной достаточно сильной и мучительной боли, от реакции «людей», у которых само предназначение оказывать помощь людям, но еще с надеждой, что это не фашистки в обличье людей, начинаю объяснять очевидное: «Вы не видите в каком я положении? Вы не видите, что я пристегнут наручниками так, что мне выворачивает плечи? Мне намеренно туго затянули наручниками запястье руки и я чувствую ПОСТОЯННУЮ режущую боль в этом запястье, а также постоянную боль в плечах из-за того, что стянутые за спиной руки намеренно прицепили к клетке в подвешенном состоянии, чтобы мне это причиняло боль». Ответ той, которая со мной и начала разговор, заставил меня уже окончательно убедиться, что передо мной две нелюди в женском обличье, а не те, кто должны оказывать людям скорую помощь: «Ну, а почему в соседней камере все нормально? Значит вы наверное как-то вели себя не так…" Для меня все уже ясно. Та, которая все это время со мной говорила, пока я продолжаю быть в этом прекрасном положении получения постоянной боли, спрашивает меня: «Назовите свои фамилию, имя». Я ей уже отрешенно: «У меня нет никакого желания давать вам какую-либо информацию о себе». Она, удивленно: «Вы что — отказываетесь от оказания скорой помощи?» Я ей: «Думаю от ВАС мне никакой помощи не нужно. После ваших ответов и вашего отношения мне кажется что в ВАШЕЙ помощи я точно не нуждаюсь. Я как-то уже больше опасаюсь вас, чем рассчитываю на вашу помощь». В это время подходит дежурный в синей рубашке и с наглой ухмылочкой говорит этим двум своим «коллегам» по Гестапо из Скорой: «Да это же те… Которые за деньги выходят…" Я не могу этого утверждать, но мне так показалось, что они ему даже почти понимающе и сочувственно кивнули. После этого ко мне подходит вторая «мадам» и серьезным официальным тоном спрашивает: «Так вы отказываетесь от предоставления скорой помощи?» Я ей отвечаю, что после такого отношения у меня есть опасения и даже страх вообще обращаться к ним за «помощью». Она еще раз спрашивает: «Так вы отказываетесь от того, чтобы мы оказали вам помощь?» Тогда я ей уже прямо отвечаю: «Да, от ВАС мне никакой „помощи“ не нужно». После чего эти две леди и сопровождающая их наглая рожа в синем прошли к дверям выхода. Там они еще некоторое время улаживали формальности по вызову и я услышал как уходя, та, которая разговаривала со мной второй, видимо самая вежливая мисс «первая помощь» культурно пожелала сопроводившей их «синей рубашке»: «Всего Вам доброго». Даже мне по этому милому прощанию и тону подумалось: «А ведь до чего же вежливые и культурные мужчины и женщины работают в нашей полиции и Скорой помощи… Прямо представители какой-то одной единой и цельной системы…«)) Насколько все культурно и порядочно формально и внешне. И настолько все гнило и по-фашистски внутри…

Оригинал

15 августа возле небольшой московской мечети на 2-й Фрезерной улице было задержано около ста человек, выходивших с пятничной молитвы. Задержанные были развезены по разным ОВД. Им не предъявляли никаких обвинений, просто взяли отпечатки пальцев, сфотографировали и собрали паспортные данные. Один из задержанных, не пожелавший называть себя, рассказал ОВД-Инфо подробности задержания.

Когда мы выходили из здания, на крыше присели трое с автоматами, заставляли каждого обнажать торс, раскрываться, показывать. Потом, когда мы стали выходить дальше, из-за ограждения, нас каждого скручивали и просто наглейшим, хамским образом всех повалили. Организовали три ряда метрах в двадцати от мечети и каждого положили на землю. Сказали: «Руки за голову, не двигаться!» Обыскивали, смотрели карманы. Скрутили нас всех, кто-то обзывался при этом. После этого нас, партию в тридцать человек, загрузили в автобус и повезли в отдел. С нами был один парень, с ним жестко обращались. Когда он попросил, нельзя ли потише, поаккуратнее, его ударили об автобус. Я сам этого не видел, но слышал громкий звук удара, и потом все рассказывали об этом. В автобус этого парня посадили в наручниках, и один сотрудник назвал его черным два раза. И потом сказал ему примерно так: «Из-за таких, как ты, буйных, вас потом всех прессуют».

В отделе с нами обращались нормально. Я просидел там, наверно, часа полтора. Потом вызвали, взяли отпечатки пальцев, после этого я еще пятнадцать минут там просидел, и потом мы уехали. Нас не допрашивали ни о чем. Видимо, цель была просто, чтобы в их базе были наши отпечатки пальцев и паспортные данные.

Пикет и провокация

5 августа в Воронеже был задержан гражданский активист Станислав Егоров, стоявший в одиночном пикете на центральной площади города и державший плакат «КРЕМЛЯДИ ЭТО ТЕРРОР». В этот день Воронеж посетил Путин. Позднее суд приговорил Егорова к штрафу в пять тысяч рублей, посчитав, что он нарушил правила проведения пикета. По просьбе ОВД-Инфо Станислав Егоров рассказывает о задержании, суде и некоторых предшествовавших этому событиях.

Я заранее подал заявление насчет одиночного пикета, чтобы мне обеспечили охрану и чтобы не было провокаций. Я уже так раньше делал, например, на 1 мая, и мне выставляли пост охраны. Они меня охраняли от провокаций.

А в этот раз они почему-то вместо охраны — видимо, поскольку президент приехал, они не хотели, чтобы я светился, — решили, наоборот, сами устроить провокацию. В будни я каждый день стою с часу до двух, в обеденный перерыв, на площади Ленина, под часами, в пикете против добычи никеля. У меня там офис рядышком. Но там меня постоянно снимает моя видеокамера и я постоянно веду аудиозапись, поэтому они ко мне не подходят. У меня на одной стороне плаката написано против никеля, а на другой — «Хотим губернатора-земляка вместо московского м…». Почему-то все проходящие спрашивают: «Почему ты нашего губернатора м***ком называешь?» Я отвечаю: «Я написал «молодца». — «Да какой же он молодец, когда он м***к?» Даже его сторонники считают, что написано «м***ка».

А в этот раз я сначала тоже стоял у Ленина около часа, но ко мне подошел подполковник и сказал: «Я в курсе, что ты подавал заявку, но тут вертолет будет садиться. Я тебе не запрещаю стоять, но ты отойди на край площади». Я пошел к Театру оперы и балета. И как только я туда подошел, откуда-то выскочила девушка, встала рядом со мной и развернула маленькую бумажку со словами «Мы против Кремля». А в это время там уже стоял оператор с камерой, то есть все было подготовлено, он ждал, пока она подскочит. Я от нее в сторону, говорю: «Отойди отсюда, у меня одиночный пикет». Она не уходит. Я начал шуметь, звать полицию. Все это продолжалось не более минуты, после чего ко мне подбежали люди в гражданской одежде и схватили меня. В суде они продемонстрировали видеозапись моего задержания, но не целиком, а два кусочка, по нескольку секунд: кадры, где она подскочила и развернула бумажку, они вырезали. А у меня все время работала аудиозапись. Они не представлялись, не сказали, что я нарушил, просто схватили меня и поволокли в машину. В машине, пока мы ехали, я пытался узнать, кто они, но мне не отвечали. У меня на аудиозаписи все зафиксировано. В отделе меня начали прессовать, говорили: «Мы же тебе никогда не позволим стоять с таким плакатом, чтобы президент заметил». Это на аудиозаписи тоже есть. Конечно, мне надо было более внимательно к этому делу отнестись, надо было кого-то из своих рядом поставить, чтобы охрана была, — все-таки президент приехал как-никак, надо было догадываться, что провокация будет.

Взяли меня в девять часов, а в 14:30 только протокол оформили. Тянули резину, чтобы просто меня держать. Они спросили: «Что ты будешь делать, если мы тебя отпустим?» Я сказал: «Пойду на площадь». Протокол они составили, я расписался, они целый час искали начальника, чтобы он его подписал.

Я потом отправил в службу собственной безопасности ГУВД жалобу на незаконное задержание. До сих пор никакого ответа. Хочу передать им аудиозапись, чтобы они провели экспертизу и расследование.

В суде

После составления протокола полицейские пошли со мной в Ленинский районный суд, сидели там часа три-четыре, до конца рабочего дня. Судья Григорий Панарин — как мне потом рассказали, он очень педантичный, — посмотрел документы и сказал, что дело рассматривать не будет. Там было видно, что много ляпов. Они пошли к председателю суда, и она нашла судью Марину Галаган.

Судья назначила рассмотрение дела на 8 августа. Меня отпустили. Знакомый меня подвез, высадил недалеко от площади Ленина, я вышел из машины, но, видать, за нами следили: какие-то трое ребят налетели на меня, отняли плакат, сломали и увезли. Так и не дали мне больше постоять. Я написал заявление в полицию, но мне сказали: «Что, мы будем твой плакат искать, что ли?» Так что перспективы никакой.

8 августа был суд. Там были все трое полицейских, которые меня задерживали. Я специально спрашивал их на суде, предъявляли ли они мне удостоверения, что они мне говорили при задержании. Они отвечали, что предъявляли удостоверения и попросили меня пройти с ними. А ведь на аудиозаписи ничего такого нет.

И уже после того, как я задал им вопросы, я ходатайствовал о приобщении аудиозаписи. Но суд мне отказал.

Замечания Станислава Егорова на протокол судебного заседания

История судебных отношений

Судья Галаган на меня зуб имеет, поскольку я подавал на ее решение апелляцию в областной суд. Я тогда просил привлечь к ответственности прокурора и следователя, которые отказались возбуждать дело против жилищной инспекции по статье 7.23.1 КоАП: если управляющая компания отказывается предоставлять информацию о том, куда она тратит деньги, жилищная инспекция должна на первый случай выписать штраф на 50 тысяч рублей, а во второй — уже 150 тысяч рублей. По этой статье имеет право рассматривать дела только жилищная инспекция. А они направляли документы в городскую думу, в другие инстанции. Поэтому я написал заявление следователю, а он мне ответил, что против жилищной инспекции не будет открывать дело. Заявление принял, а документы даже не стал принимать. Тогда я подал на него в суд. А в суде у меня отказались принимать документальные доказательства действий следователя и прокурора. Судья Галаган, чтобы выручить прокурора и следователя, стала мне рассказывать, как я должен действовать, кому писать заявления. Я ответил, что все инстанции давно прошел. В общем, как я написал в Twitter, кремляди разрешили судьям приватизировать толкование законов. Вот они как хотят, так и толкуют: хотят — принимают доказательства, хотят — не принимают. У меня семь внуков, еще двое ребят женились — как я им такую страну оставлю?! Мне страшно.

Ответ на обращение к Путину

С Путиным у меня давно конфликт. В 2010 году была акция: пошлите Путину смс, и всем будет дан ответ. Я ему послал смс о том, что ФСБ косячит, а через пять дней получил ответ — дали битой по голове со словами «Писать научился?». Я немножко подлечился, через год приехал в Москву и два дня пикетировал Белый дом, стоял у первого КПП с плакатом «Прошу 5 минут у Путина», пытался добиться, почему ответа на бумаге мне дано не было, а только битой.

Четыре раза он мимо меня проезжал, так и не остановился. В конце концов вышли из приемной Белого дома, сказали мне: «Идемте к нам». Я говорю: «А что я у вас буду делать? Мне Путин нужен. Вы же мне ничего не сможете ответить». — «Вас, — говорят, — примет сам начальник приемной. Он никогда этого не делает, но в виде исключения он вас примет». И вот руководитель приемной мне сказал, что таких писем, как мое, у них тысячи, могло затеряться, теперь уже они, мол, ничего не смогут найти. Спрашивается, как это они не могут найти в электронной базе?

Акция на Красной площади

Недавно у меня была акция на Красной площади, голодовка. Я несколько раз подавал заявку. В законе у нас запрещается проводить мероприятия на Красной площади, но в самом конце сказано, что в виде исключения может разрешить президент. Я, пытаясь действовать в рамках закона, несколько раз в администрацию президента на его имя писал с просьбой разрешить или запретить мне проведение пикета о нарушении моих конституционных прав и конституционных прав жителей Гидроузла (поселок на территории Воронежа — ОВД-Инфо). В первый раз они передали мое заявление в Федеральную службу охраны, откуда мне пришло письмо о том, что они не имеют права разрешать пикет у Боровицких ворот. Я написал в администрацию во второй раз, сказал, что они незаконно передали мое письмо в Федеральную службу охрану. Тогда они передали мое заявление в правительство Москвы, откуда мне тоже пришло письмо о том, что они не имеют права разрешать пикет. Так администрация президента пыталась от меня отделаться.

Я поехала со всеми детьми и их няней на свою малую родину к родителям. На полустанке в Нижегородской губернии нас встречали прямо у вагона пара ментов и человек в штатском. Они сразу подошли ко мне, спросили фамилию и потребовали документы. Я, как обычно, ответила, что не обязана и не собираюсь им их предъявлять без всяких на то законных оснований, а если они меня в чем-то подозревают, то пусть предъявят обвинение и соответствующую ориентировку. Далее у нас произошел примерно такой диалог:

— Екатерина Анатольевна, пройдемте к нам тут недалеко просто побеседовать, Вас никто ни в чем пока не обвиняет, просто нужно поговорить.
Вещи мы вам поможем поднести.

— Мне с вами говорить не о чем. Кто вы такие? Я вас не знаю и знать не желаю, у меня нет никаких поводов для общения с вами. А детей тоже понесете? А меня?

— С какой целью вы прибыли к нам в Ш.?

— С целью отвезти детей в гости к бабушке, неужто еще не очевидно? (Обалдевшие дети, включая старшего 13-летнего, который все знает, понимает и на котором лица нет, стоят рядом).

— Да? А вы что, отсюда родом? Вы же не отсюда, мы бы знали…

— Ага, почти, сейчас еще на автобусе поедем, и не дай Бог, если мы на него сейчас из-за вас опоздаем, пеняйте тогда на себя!

— Ну ладно, Екатерина Анатольевна, счастливого вам пути! — вдруг ответил человек в штатском, позыркав на ментов и дав им взглядом очевидную команду отбоя (было ясно, что я говорю правду, действительно многие так и ездят этим маршрутом, поэтому ФСБшник потерял интерес ко мне как к транзитной пассажирке с кучей детей).

— И вам не хворать… Только вот успехов в вашей деятельности пожелать не могу!

— Ну и мы вам не можем пожелать успехов в вашей… деятельности, — сквозь зубы ответил он.

В общем, особенно по ментам было видно, что они в такой ситуации в первый раз, что они стеснялись детей и опасались крутого столичного оппозиционера и национал-предателя (от которого еще неизвестно, чего ожидать) — поэтому они стояли молча и изучали меня исподлобья, да и ФСБшник вежливо и аккуратно подбирал слова…

Вот такие дела, ребята. Это уже не имело никакого отношения к моим возвращениям с Майдана! Это просто передвижение по российской периферии… которое зачем-то вдруг тоже вздумали отслеживать вот так явно и нагло.

Господа из ФСБ, зачем вам эта слежка, что она могла вам дать???

Разумеется, в глубинке я вовсю занималась лечением и прочисткой ватных мозгов, на каждом шагу разъясняла народу политику вашей поганой правящей партии «Едим Россию», смысл аннексии Крыма и поддержки лугандонской банды, а также ни разу не сняла с груди жовто-блакитный значок с надписью «Душу и тiло ми положим за нашу свободу»…

Как вы рассчитывали всему этому помешать, встречая меня из вагона со своими навязчивыми разговорами, то бишь допросами? Или чего вы еще боялись, никак не могу понять — что Мальдон там, в Нечерноземье, сразу же Майдан устроит, что ли?

Господи, какие же непроходимые идиоты, не понимающие, что и зачем творят по методу «чё хочу, то и ворочу»…

Что всегда отличало людоедские тоталитарные общества от авторитарных диктатур? В авторитарных диктатурах политическая лояльность отдельной личности, если деятельность личности не связана с органами власти, публичными СМИ, силовыми структурами, образовательными учреждениями и владением крупным бизнесом, по большей части, никого не интересует. Да, это твои проблемы, если, выйдя на протестную акцию, ты угодил «под раздачу», получив порцию полицейских побоев, газа или срок в каталажке, но, будучи готовым платить по этим счетам за свое право на собственную политическую позицию, ты можешь относительно спокойно жить и работать, находясь в полном согласии со своей совестью. Работа, не связанная с перечисленными выше структурами, в не-тоталитарном государстве, дает возможность не мимикрировать под полный «одобрямс» властьимущих и их действий, что для человека с принципами, означает возможность не упасть в мерзость полноценного рабства даже в несвободном государстве.

Вчера, убедившись, что обещание быть уволенным с работы, не связанной с перечисленными выше структурами, за отказ от сотрудничества с органами политического сыска, успешно выполняется, осознал, что границу, отделяющую авторитаризм от полноценного тоталитаризма, наша страна уже пролетела.

Итак, вкратце, повторю предысторию. 4-го июня сего года, ко мне на работу явились представители ФСБ, неоднократно мелькавшие на всех наших протестных акциях, в числе которых был и небезызвестный Леша-Улыбка. Пригласив меня в отдельный кабинет, они приступили к беспардонному шантажу, склоняя меня к «сотрудничеству», или, попросту говоря, откровенному стукачеству. Увидев, что их угрозы на меня не действуют, пообещали много неприятностей, среди которых, было увольнение меня с работы. Уже через два дня, 6-го июня, после моего одиночного пикета за свободу узников Болотной на Манежной площади, я был схвачен полицией и арестован на 7 суток за, якобы, «сопротивление органам правопорядка», которого и не думал оказывать. Благо, 6-е число было пятницей, а затем, наступали праздничные дни 12 июня, то есть мое пребывание в Спецприемнике почти не затронуло рабочие дни. Тем не менее бойцы «идеологического фронта» ревностно следили за тем, чтобы не имеющее никаких мотивов к моему увольнению начальство, не дай бог, не проигнорировало их указание к таковому. Им не лень было явиться ко мне на работу еще раз, дабы принести документ, удостоверяющий мое пребывание в «местах, не столь отдаленных», затем, пробить аудиенцию у моего высшего руководства, показывая в обилии мои фотографии с протестных акций как неопровержимое доказательство того, что я работаю на вражеские западные структуры, а также, устроить головомойку бюрократическому аппарату моего предприятия, вяло и не слишком охотно жующему их «ценное указание» к моему увольнению, не больно-то желающему выплюнуть из своих рядов выполняющего все служебные обязанности сотрудника по указке каких-то гопников.

И вот, вчера, все-таки, мое начальство было вынужденно уступить их необусловленным ничем, кроме параноидальных измышлений, аргументам, и попросить меня самого написать заявление об увольнении по собственному желанию, чтобы не опускаться до откровенной грязи, пытаясь найти повод для увольнения меня по профнепригодности. Прекрасно понимая весь идиотизм «идеологического отдела кадров» в лице представителей нашего политического сыска, мне дали понять, что, в случае моего несогласия уволиться самому, поводы они все равно найдут, как бы это и ни было противно делать.

Печальное свойство тоталитарного режима — ты будешь шестеренкой в репрессивной машине государства вне зависимости от твоего нежелания служить таковой. В противном случае, будешь раздавлен и съеден этой машиной, как вражеский элемент. В данной формации, все без исключения лишены права на всякое самостояние, даже если оно максимально дистанцированно от сфер, связанных с государственной властью или распространением информации.

И если сейчас еще ты, мой читатель, полагаешь, что фига в кармане и дистанцирование от политики защитят тебя от необходимости встать в общий строй и маршировать так, как это считают нужным на самом верху, поверь, очень скоро казенный державный сапог даст понять и тебе, как сильно ты заблуждался.

Источник: https://www.facebook.com/pavel.kuznetsov2/posts/10204402977864341

27 июля через «Фейсбук» гражданам было предложено собраться на Пушкинской площади для выражения солидарности с Украиной, надев на себя цвета украинского флага. После чего попытаться молча дойти до Манежной площади. Решила это сборище посетить. Цвета для этого выбрала черно-красные, так что в акцию я, в общем, не вписывалась. Но мне нужно было пообщаться там с некоторыми хорошими людьми, это, в первую очередь, было моей целью.

Судьба страны, на которую напали наши с вами вооруженные соотечественники, сейчас, разумеется, волнует всякого нормального человека. Украину безжалостно кромсают, раздирают на части заполонившие ее отряды пришлых террористов в Луганско-Донецких самопровозглашенных «республиках», убивают людей сотнями и тысячами. Мы не смогли предотвратить эту войну, не можем остановить ее и сейчас, когда она в разгаре, стало быть, вина за нее лежит на нас.

Восстановление перекособоченного, вялого и убогого подобия СССР — вот идея-фикс, не дающая покоя Путину, вот смысл и способ его удержания власти. И пока ему это неплохо удается.
Популярнось плешивого «нацлидера», продолжателя традиций Сталина-Брежнева-Андропова, еще очень велика, как нас уверяют, но мы уже начинаем сомневаться, не начала ли система не просто буксовать, но и реально сыпаться. Очень уж свирепо (и испуганно) хватали прогуливающихся тихих людей у памятника поэту в жовто-блакитных одеждах, а когда несколько сбежавших попытались все-таки провести «несанкционированное» шествие до Манежной по Тверской, им этого сделать не дали. Пригрозили арестом.

Шестерых из явившихся на акцию засунули в дежуривший неподалеку автозак (впрочем, в итоге никто арестован не был). Случилось все это быстро, в первые полчаса пребывания в сквере. Так вот, не успело собраться человек двадцать, как к памятнику примчался целый отряд омоновцев в черных беретах, приблизился к лавочке, где и я спокойно сидела на скамейке, беседуя с Ириной Калмыковой, Натальей Горильской и Аллой Фроловой. Нам и всем, кто находился поблизости, было объявлено о задержании. Причина не была объяснена, зато потребовали предъявить документы, мы отказались.

Собравшиеся всполошились, многие успели отбежать в сторонку, а нас, кого назначили задержанными, фиксировали несколько минут полицейским полукольцом — сидящими на лавочке, чтоб не удрали. У всех у нас была желто-голубая символика в одежде, по этому признаку, видимо, и определялись люди в нарушители. Меня с черно-красными атрибутами тоже взяли до кучи. Похоже, мусорам в голову не пришло, что это стилизация «визитки Яроша», а то бы меня в тот день закрыли. Среди дам из-за нервозности обстановки начался шумный спор, и это пригодилось омоновцам как предлог. Когда Ирину Калмыкову погружали в автозак, она запела брендовую песенку «Путин — х*йло», что послужило впоследствии поводом для обвинения ее в употреблении мата в публичном месте. Всего в автозаке нас оказалось шестеро. Все, кроме меня, «жовто-блакитные».

Скажу прямо, попадать в автозак я совершенно не планировала, намечала, повторяю, просто встретиться с некоторыми людьми. Не верю я в тихие, мирные акции, за которые якобы не повинтят, если стараться не раздражать полицаев, не выкрикивать лозунгов, не показывать плакатов. Практика показывает: сейчас берут за все подряд, за одиночный пикет тоже теперь на сутки могут отправить. Так какой смысл отказывать себе в удовольствии вроде факелов, баннеров и жестких формулировок? Все равно дорожка ведет в автозак и спецприемник, стоит хоть малейшее телодвижение изобразить, намекающее на недовольство кремлядью.

Кстати, те, с кем я успела переговорить до задержания, вполне со мной были согласны в подобной оценке вещей. Законопослушность как-то изжила себя за ненадобностью, полицейский произвол превратил ее в ничто. Как ни старайся, а от карающего меча кривосудия уже не убежишь, если пытаешься хоть как-то, пускай даже совсем робко, заявить свое несогласие.
Я не знаю уже, фальшивка ли это, но будто бы реально готовят закон в Госдуре о запрете на некоторые сочетания цветов в одежде и символике. Готова в это поверить. На какой только идиотизм не напарываешься в нашем законодательстве. На нас в тот день, очень похоже, какой-то такой законотворческий идиотизм и обкатывали, отучая от желто-голубого спектра.

Очень хочется не сесть и дожить до радостного момента крушения чекистско-бандитского режима, когда восстановление законности начнется после полного развала экономики. Недолго ждать, надеюсь, осталось. А также поучаствовать в создании трибунала, подобного Нюрнбергскому, по приговору которого военный преступник и фашист Путин, вместе с приспешниками-исполнителями, будет приговорен к высшей мере наказания. И никакие миллиарды, я уверена, не помогут им этой участи избежать.

Россия будет свободной. ПБК.