10 октября в Хабаровске правоохранители жестко разогнали шествие в поддержку Сергея Фургала. ОМОН беспорядочно хватал протестующих и распихивал по автозакам. По данным ОВД-Инфо, задержали как минимум 30 человек, в том числе шестнадцатилетнего Павла Поповича. Его мать Лариса Попович рассказала о том, как подростка избили дубинками, запугивали в отделе, и искали ночью инспекторы ПДН.
На субботнюю акцию в Хабаровске 10 октября мой сын Павел пошел самостоятельно. У него был с собой флаг Хабаровского края и значок «Я/Мы Сергей Фургал» на куртке. На площади Ленина играла музыка, был хороший день. Я следила за митингом в прямом эфире в инстаграме, на кадрах мелькнул Павел. Я поехала на площадь и успела к моменту начала задержаний. На площадь вышел ОМОН и начал крутить собравшихся.
Павел позвонил мне: «Мам, я в автозаке». Я подошла к автозаку, говорю полицейским:
— У вас здесь несовершеннолетний, отпустите его.
— А что ваш несовершеннолетний здесь делал?
— Гулял по площади, это уже запрещено?
— Запрещено.
— И воздухом дышать запрещено?
— Запрещено.
Силовики отказались говорить, куда поехал автозак. Задержания начались утром, а Павла привезли в отдел полиции № 1 только к трем часам дня. Он вышел на связь, рассказал мне, где находится. Я позвонила на горячую линию ОВД-Инфо, спросила, что мне делать, моего ребенка задержали. Мне посоветовали взять документы Павла и приехать за ним в отдел.
Добралась наконец до отдела. Ко мне вышел Павел: вся куртка разорвана, рука в ссадинах, значок вырвали с куском ткани, флаг забрали. Спрашиваю: «Тебя били?» Нет, говорит, не били. Потом уже мне рассказал, что на него давили, грубо разговаривали, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев.
В отделе полицейские не оставляли нас с сыном наедине, все общение происходило в присутствии двух инспекторш по делам несовершеннолетних. Права нам не объяснили, правоохранительницы даже забыли про 51-ю статью Конституции. Протоколы на Павла полицейские составляли почти три часа и в девять вечера нас отпустили.
Пока домой ехали, Павел мне сказал: «Мама, нам в травмпункт надо, травмы зафиксировать». Было уже поздно, сын устал, решили поход к врачам отложить.
Только вернулись домой, сели есть, как слышу — в нашу квартиру кто-то со всей силы стучит. Подхожу к двери и вижу в глазок двух [инспекторш по делам несовершеннолетних], которые Павла оформляли. Потребовали открыть дверь, чтобы я подписала какой-то новый протокол. Открывать я отказалась, договорились, что полицейские приедут с бумагами завтра днем.
В воскресенье к нашему дому действительно приехала инспекторша. Я не пустила ее в квартиру, разговаривали на улице. Мне дали подписать новый протокол, якобы в субботу составили с ошибками. Я удивилась: с какими ошибками, если нас столько часов держали?
В понедельник сыну стало плохо, поехали к врачам. Павел жаловался на боли во всем теле, тошноту, головокружение. Позже я нашла видео с той акции, увидела, как сына били дубинками по ногам и рукам. Павла несли в автозак два силовика, первый держал за ноги, другой — за плечи. И вот один говорит: «Зачем мы его несем? Он же не сопротивляется». В это мгновение силовик, тащивший за руки, отпускает Павла, а второй продолжает держать. Сын ударяется затылком об асфальт, его снова подхватывают и запихивают в автозак.
Медики обнаружили ушиб мягких тканей левой голени, левого колена, шейно-грудного отделения позвоночника, грудной клетки, растяжение связок на правой руке. Назначили таблетки, мази, первое время Павел ходил со специальным воротником, который голову поддерживал.
В ноябре мы пошли на заседание комиссии по делам несовершеннолетних, нам помогал юрист Алексей Жданов. Комиссия признала Павла виновным в нарушении правил участия в акции (ч. 5 ст. 20.2 КоАП) и назначила 5 тысяч штрафа. В решении члены комиссии написали, что «не увидели раскаяния». Мы надеемся отменить это решение в апелляции.
По факту избиения я подала заявление в полицию, в тот же день у Павла была судебно-медицинская экспертиза, которая зафиксировала травмы. В конце ноября мне сообщили, что заявление передали в Следственное управление Следственного комитета по краю, и больше силовики со мной не связывались. Уже декабрь, а нас с сыном даже не вызывали на опрос.
