14 марта в Москве силовики задержали не менее девяти активистов в рамках уголовного дела о вандализме. Дело завели в связи с акцией у офиса «Единой России»: в здании разбили окно и кинули внутрь дымовую шашку. Почти всех задержанных в тот же день отпустили, под стражей остался анархист Святослав Речкалов, который позднее сообщил о пытках. 16 марта он был освобожден. ОВД-Инфо публикует рассказ его подруги о том, как их задерживали.
В 6.30 утра к нам ворвались люди в касках с лазерными автоматами (автоматы с лазерными прицепами — ОВД-Инфо). Они сломали дверь. Именно от страшного шума мы и проснулись. Они утверждали, что сначала стучали, но никто из нас точно не слушал стука.
Они с силой открыли дверь в нашу комнату. Кричали «Мордой в пол». Слава лежал, я сидела у стены. Я пыталась смотреть, что они будут делать, на меня орали, чтобы я смотрела в стену иначе буду лежать, как Слава, лицом в пол. Мне кинули на голову футболку, чтобы я не могла видеть, что они делают. Кричали на меня и спрашивали, есть ли дома еще кто-то. Я сказала, что не знаю. Они стали еще больше орать. В итоге к соседу ворвались в комнату, под дулом автомата ввели к нам и заставили лечь лицом в пол, руки за голову.
Я не видела, чтобы предъявляли какие-то документы об обыске, по какому делу, кто и по какому праву врывается в наш дом. Ни единого документа несмотря на то, что я спрашивала много раз у разных людей. В итоге сказали, что показали Славе. Когда я спросила о том же на допросе, мне ответили, что документ показали Славе как квартиросъемщику. Хотя еще при обыске смотрели договор и уточнили, что квартиросъемщик я. Когда я упомянула об этом, мне ответили: «Хм. Странно», — и так и не показали ничего. Протокол об изъятии подписывал только Слава, хотя вещи забирали у всех троих.
Были понятые — соседи. То они стояли практически за стеной, то их закрывали спинами СОБРовцы в масках. Но когда появились понятые, я могла уже следить за происходящим. Вроде ничего не подкинули. Хотя изъятие проводили несколько человек сразу, и невозможно было уследить за всем. Протокол об изъятии и номер дела я увидела лишь в 00:30 ночи 15 марта, когда мы (я и сосед) уже подписали допрос по 51-й статье без указания имени следователя и оглашения сути дела. Не помню, чтобы нам даже говорили номер дела.
Я сидела на стуле лицом в стену, но могла смотреть по сторонам. Ребята сидели на корточках лицом к стене. Ко мне были более лояльны, чем к парням. Если их могли и пнуть, типа «сядь правильно», то меня нет.
Слава подписал протокол. Сначала был не согласен с некоторыми моментами — на него орали. В итоге вроде даже дали проверить что- то. Но не уверена. Это все происходило на кухне, и протокол составляли на кухне. Мы все время были в комнате. Иногда выходили в туалет.
На допрос ребята ехали с СОБРом, а я в «газели» с эшниками. Они все старались беседовать со мной. Если я не хотела говорить или заявляла, что считаю себя невиновной, они орали на меня.
В 12:30 мы были у УВД на «Тульской» (отдел дознания ГУВД Москвы — ОВД-Инфо).
После часа сидения в машине меня пересадили к СОБРу (оказалось, Слава и сосед все это время сидели сзади на корточках, на лице и руках у них был скотч). Где-то через час нас всех пересадили в «газель» к полиции в форме, они нас просто охраняли. Еще через минут двадцать забрали Славу в другую машину и увезли. Я испугалась и спросила, куда его. В шутку мне ответили, что за МКАД. Потом Слава рассказал, что его катали по Москве с черным мешком на голове и задавали вопросы об анархическом движении. Если отвечал неверно, били током по бедрам.
Мы с соседом до 16:30 сидели в машине и ждали дознания. Нас не водили в туалет, пришлось терпеть часа три.
В итоге в этом здании дознания нам откатали пальцы и сфоткали. Далее повели задавать вопросы. Сосед сидел в кабинете, а я в коридоре до 19:00 или 19:30. Я говорила, что ничего не знаю, потому говорили о моей учебе. Но постоянно пытались что- то выведать. Говорили гадости про Славу. Что он во всем виноват, что мы из-за него тут. Что Слава сказал им про меня что-то. Часов в пять или шесть привезли Славу, у него было лицо серого цвета, ему было плохо, и он мне показал большой палец вниз. Я долго сидела в коридоре и слышала отрывки допроса. Его заставляли подписать бумагу, записанную как бы с его слов. Когда он пытался с чем-то не согласиться, на него стали орать, спрашивали, не хочет ли он еще покататься с «масками» по городу. Он говорил, что нет. Было понятно по интонации, что он знает, что ему будет до ужаса плохо, если он там окажется. Потом вышел один из эшников и сказал другому сотруднику, что Слава все портит и он, наверно, хочет, чтобы было больно, — и указал на пах. Все это было сказано при мне, чтобы я услышала.
Кстати, когда его били током по ногам, он сказал, что будет отвечать на вопросы только перед тем, как его собирались ударить током по яйцам.
Дальше мы сидели с соседом в кабинете и слушали истории эшников про правых, левых, фриков, Собчак. Они тянули время до двенадцати ночи и ровно в полночь начали дознание. Мы оба пошли по 51-й статье. Они сделали вид, что рады, хотя долго пытались что-то да узнать.
Славу я не видела до половины первого ночи, пока не подписала это дознание без указания имени следователя и без информации, по какому делу. Обещали, что все скажут, как подпишем.
Слава был в коридоре. Показал и отдал все протоколы обыска, задержания, уведомление о подозрении в совершении преступления.
Тогда мы в первый раз увидели хоть какие-то бумаги. Увидели дело, к которому не имеет отношения никто из нас. Нас держали в надежде, что мы оговорим Славу.
