Скажут-то про картошку

19 октября 2015 года Рязанский районный суд Рязанской области удовлетворил ходатайство об условно-досрочном освобождении Алексея Полиховича, осужденного за массовые беспорядки, якобы имевшие место на Болотной площади 6 мая 2012 года. Через 10 дней он вышел на свободу, отсидев в тюрьме три года и три месяца из 3,5 лет срока. Большую часть этого времени Полихович находился в московских СИЗО, а затем был отправлен в ИК-6 Рязанской области, где также отбывали наказание другие фигуранты «Болотного дела» Андрей Барабанов, Артем Савелов и Александр Марголин. Администрация колонии предоставила в суд документы, в которых говорилось о нецелесообразности освобождения осужденного досрочно и о том, что Полихович не раскаялся и не осознал «общественную опасность» своих деяний. Работы на швейном производстве, регулярных поощрений и устойчивых социальных связей на свободе, по мнению колонии, было недостаточно. В феврале 2015 года суд отказал Полиховичу в УДО, а незадолго до рассмотрения нового ходатайства заключенному объявили выговор за «отсутствие в столовой промзоны во время обеда» — колония явно не хотела отпускать его. И только усилия правозащитников, в частности, Эллы Памфиловой, которая в тот момент являлась уполномоченным по правам человека в РФ, позволили «узнику Болотной» выйти на свободу 30 октября. ОВД-Инфо публикует рассказ Алексея Полиховича про колонию, УДО и картошку.

Короче, нам привезли картошку. Точнее, привозили фурами и грузовиками несколько месяцев. Целый огромный цех был завален горами картошки. Зеков нагнали ее перебирать. Естественно, ее нещадно пиздили. Естественно, администрация обещала египетские казни тем, кто попадется. Картошка была везде. Ее варили в пластиковых контейнерах, подключая кипятильники в сеть, от которой работали швейные машинки. Ее жарили на самодельных сковородках и плитках в подсобках, шкерах (местах, где можно спрятаться (из флотского жаргона) — ОВД-Инфо), на складах и везде-везде в промзоне, где мог спрятаться заключенный от мусорского взора. Ее выносили в жилку (жилую зону — ОВД-Инфо), чтобы приготовить в относительном комфорте и безопасности вечером. Жареная картошка в колонии, где жареного практически нет, — это мечта. Кроме того, это был акт борьбы, приближающий тебя к истории сопротивления российской тюрьме.

Так вот. Сначала я делал это осторожно. В группе лиц по предварительному сговору. Потом какое-то время готовили картошку прямо в промке, не вынося в жилку через шмон. Выносить надо было не по окончании работы, когда обыскивают обыкновенно всех, а когда тебя вызвали, например, газеты забрать, или письмо, или в штаб — в неурочный час был шанс проскочить по пустынному плацу мимо дежурки. Ну я и понес. Черный пакет красного картофеля. Долго вымерял время, рассчитывал путь. В итоге прямо в воротах промзоны наткнулся на безопасников, которые шли на промку у кого-то телефоны отбирать. Безопасники — это те, кто как раз и отвечает за всяческие запреты и шмоны. Ну, естественно, я привлек их внимание — с пакетом-то, под завязку набитым картошкой. Подозвали, пакет отобрали, фамилию записали.

Это было недели за полторы до первого заседания (которое потом перенесли). И 19-го числа я все ждал, когда же администрация начнет говорить о картошке и о том, как меня этот поступок характеризует — с негативной стороны, конечно. Я думал: вот же блин, пролететь с УДО из-за пакета картошки. То есть откажут и так, наверняка, но скажут-то про картошку. И вот СМИ напишут это в заголовки. Не то что бы мне было за это стыдно. Было забавно и несколько неловко, как вот эта моя жизнь — не героическая, не узническая, не историческая, а вполне себе нормальная (для тюрьмы) — одним длинным прыжком через пакет картошки превозмогла, преодолела и заместила собой образ меня как Страдальца. Но картошки не было. Был глупый надуманный акт нам с Сашей (Марголиным — ОВД-Инфо), который прокурор отменил прямо в суде. Были старые акты, закрытые поощрениями и временем. А картошки не было. И меня отправили домой.