Летом 2022 года в отношении жителя Воронежа Андрея Бирюкова завели дело об оправдании терроризма (ч. 2 ст. 205.2 УК). Мужчину задержали после обыска в квартире, где он жил с бабушкой и дедушкой. Позже против него возбудили дело о призывах к экстремизму (ч. 2 ст. 280 УК). Поводом для преследования стали посты во «ВКонтакте».
Андрей Бирюков — физик по специальности, в 2009 году он окончил Воронежский государственный университет. Как рассказывает его мать Татьяна, найти работу по профессии Андрей не смог и приобрел сайт с украинским доменом, где несколько лет продавал рекламу и публиковал новости о событиях в этой стране. В последние годы Андрей жил с ее родителями и поддерживал близкие отношения только с ними.
«Маме и папе уже по 82 года. Они еле ходят, — говорит Татьяна. — Андрей им во всем помогал: покупал продукты, заказывал лекарства. Дело в том, что я на инвалидности после онкологии и не всегда могу родителям сама помочь. А у них никого больше, кроме нас двоих, и нет».
Мать Татьяны Анна — бабушка Андрея — называет его спокойным и уравновешенным человеком. По ее словам, когда внук учился в университете, у него диагностировали остеохондроз, поражение нервной системы и проблемы с сердцем. Анна, 40 лет проработавшая фельдшером, занялась лечением: «Я его, можно сказать, выходила — делала уколы церебролизина, покупала дорогие лекарства, все, как эндокринолог и невролог назначили».
После университета в 2016 году Андрей стал участвовать в протестных акциях. Например, в 2020-м собирал в Воронеже подписи против поправок в Конституцию. В 2022-м, после полномасштабного вторжения российских войск в Украину, расклеивал по городу антивоенные листовки.
Задерживали его, по словам матери, всего однажды — в мае 2022 года: «Ему приписали хулиганство и арестовали на четверо суток. Якобы он оскорбил какого-то гражданина. Но я не думаю, что это правда, потому что Андрей — совсем не такой человек. Он абсолютно не конфликтный, в автобусе лишний раз боится слово громкое сказать».
Про уголовное дело в отношении сына она знает немного — первое время после того, как Андрея посадили в СИЗО, ни ей, ни бабушке вообще не разрешали с ним общаться. «Следователь сказал, что из-за этого он якобы может изменить свои показания», — вспоминает женщина.
С обыском домой к Бирюкову пришли 28 июля. «Было шесть утра. Мы все спали, когда нам в дверь позвонили, — вспоминает бабушка. — Вошло человек семь-восемь. Все здоровые ребята. Сказали, что они из полиции и из ФСБ. Вошли в квартиру и прямо сразу направились в комнату, где спал Андрюша. Начали пересматривать все вещи. Нам ничего не объяснили, никаких документов не показали».
В комнате полицейские вместе с сотрудниками ФСБ стали перебирать бумаги. По словам Анны, забрали диплом внука о высшем образовании и несколько других документов. Диплом, правда, в конце обыска все-таки вернули.
«Мы все очень перепугались в тот день, — рассказывает Анна. — Когда [полицейские] вошли в комнату, мы [с мужем] подошли к двери. [Внук] хотел выйти что-то нам сказать, так эти верзилы встали в проеме и не пустили нас в комнату. А один, как я поняла, Андрюшу вообще по шее ударил. Потом они сказали, чтобы он шел за ними. И раздетого, не умытого, его за собой потащили. Он даже брюки уже на ходу надевал. Мне все это напомнило военные времена. Нас так детьми выгнали из квартиры. Бабушку мою по голове треснули, она умерла, а нас всех в лагерь забрали. Но так ведь фашисты поступали, а тут свои же — русские».
По наставлению Андрея бабушка сразу после обыска обратилась в ОВД-Инфо — внук просил привлечь общественное внимание к своему делу. ОВД-Инфо отказался предоставить адвоката — проект не ведет дела об оправдании терроризма. Первое время Бирюкова защищал адвокат по назначению, а потом Анна нашла нового защитника — его работу она оплачивает со своей пенсии.
По словам нового адвоката Георгия Луцкевича, поводом для уголовного преследования Андрея послужили два поста во «ВКонтакте». Первый он написал в ответ на решение суда по делу активистки из Воронежа Надежды Беловой. В 2020 году ее признали виновной в оправдании терроризма, совершенном с использованием интернета (ч. 2 ст. 205.2 УК), и назначили штраф в размере 400 тысяч рублей. Возбудили дело из-за комментария в соцсетях — женщину обвинили в том, что она оправдывала самоподрыв анархиста Михаила Жлобицкого в Управлении ФСБ Архангельской области.
В ответ на решение суда по делу Беловой Андрей, по словам защитника, написал, что «не возражает против террористических актов в отношении государственных органов и так называемых „невиновных“ россиян». Этот текст и стал поводом для возбуждения дела об оправдании терроризма (ст. 205.2 УК).
В ходе расследования следователи изучили компьютер и соцсети Бирюкова и нашли материал для возбуждения еще одного дела — по статье о призывах к экстремистской деятельности (ч. 2 ст. 280 УК). Поводом послужил текст, который он после начала войны в Украине установил в качестве статуса во «ВКонтакте»: «Смерть России. Смерть русне». В материалах дела (есть в распоряжении ОВД-Инфо) говорится, что Андрей также разместил фото украинского флага с подписью «Руссомразям — визжать».
«С учетом того, что комментарии у [моего подзащитного] практически списаны со статей Уголовного кодекса, я предложил ему выбрать: либо он, как стойкий боец, сопротивляется и, возможно, получает максимально возможный срок, либо признает вину. Предсказать, что там будет в плане наказания, невозможно, но оно точно будет более гуманным. Ну, а если он не писал ничего из того, что ему вменяют, то ни в коем случае, конечно, не стоит признаваться», — рассказывает защитник.
Сначала Андрей вину признавать не хотел. По словам Луцкевича, в одном из писем он просил маму срочно связаться с ОВД-Инфо и найти ему защитника. «На продлении меры пресечения следователь представил этот факт как попытку Андрея сотрудничать с экстремистскими организациями (ОВД-Инфо не является экстремистской организацией)», — добавляет адвокат. С того момента, по его словам, Бирюков больше не пытался связаться с правозащитниками и решил пойти на сделку со следствием.
Сам Андрей свои посты в одном из писем называет «спонтанным активизмом»: «Я писал про преследование путинских судей, высмеивал „Бессмертный полк“. Я был не согласен с законами, по которым людей преследуют за взгляды и высказывания, и осознанно нарушал такие законы. Делал я это фактически для себя, не думая стать заметным».
Расследование завершилось в конце сентября, тогда же дело передали в суд. В заключении психолого-лингвистической экспертизы (есть в распоряжении ОВД-Инфо) говорится, что своим статусом «Смерть России. Смерть русне» Бирюков отрицательно высказался о группе людей, объединенных национальным признаком — русские, а также раскритиковал существующий в России общественно-политический строй.
Кроме того, эксперты Григорий Марфин и Юлия Ходякова проанализировала и другие записи на странице, обнаружив там отрицательную оценку русской культуры. Андрей назвал писателей Достоевского, Пушкина и Булгакова «имперскими пропагандистами». Эксперты отмечали, что негативная оценка группы «русские» сложилась у обвиняемого потому, что многие ее представители являются сторонниками официального политического курса, тогда как он сам не поддерживает аннексию Крыма и не согласен с многими действиями Кремля.
В экспертизе указано, что статус «Смерть России. Смерть русне» имел двух адресатов. С одной стороны, он «побуждал» украинцев к насильственным действиям в отношении россиян. С другой, «информировал группу „русские“ о возможности негативных последствий ее поведения».
В ноябре Андрею назначили три с половиной года колонии общего режима. В конце января прошла апелляция — суд принял решение оставить приговор без изменения. Защитник просил сократить срок, опираясь на то, что суд не учел все смягчающие обстоятельства, ведь Бирюков до ареста ухаживал за бабушкой и дедушкой, а также помогал маме с инвалидностью. «Суд посчитал эти основания недостаточными. Потом Андрей выступил с речью, после которой шансов на пересмотр приговора в принципе не осталось», — рассказывает адвокат Луцкевич.
По его словам, Андрей заявил, что считает путинский режим фашистским, ФСБ — террористической организацией и уверен, что все судьи и прокуроры будут в конечном счете наказаны: «Он — взрослый человек. Я предупреждал его, что говорить этого не стоит. Когда он в своей речи вышел за пределы не наказуемого законом, я прервал его последнее слово, сказал, что его, возможно, ждет уголовная ответственность. Но он все равно продолжил».
Сам Бирюков в переданной через адвоката записке называет свою речь в суде перформансом: «В первой половине последнего слова я говорил о конце политического режима и об ответственности, которую понесут за политические преследования судьи, прокуроры и следователи. Во второй половине своего слова я сознательно демонстративно нарушил пять статей Уголовного кодекса и высказался против СВО».
«У сестры моей бабушки так с мужем поступили во времена Сталина, — говорит бабушка Андрея Анна. — Его забрали за то, что он что-то не так сказал, и расстреляли под Воронежем. Но это сталинские времена были. Сейчас-то у нас Путин. Я его как президента очень уважаю».
Она уверена, что справедливости в отношении ее внука можно добиться, только обращаясь к чиновникам в самых высших инстанциях. Анна уже написала письмо в центральный офис «Единой России» — там ей ответили, что передали ее обращение генеральному прокурору. Он ответил, что не имеет никакого отношения к уголовному делу в отношении ее внука.
Про СИЗО Андрея в письмах рассказывает спокойно: «Тут везде решетки на окнах. Как детский сад — еда и сон по расписанию. Я интересовался аскетическими практиками, самоограничением, читал истории людей, подвергшихся преследованиям. Благодаря этому адаптировался к жизни здесь. Ранний подъем — в камере загорается свет. После завтрака — прогулка. Один час в помещении с голыми стенами и скамейкой. Развлечения — чтение книг. После обеда — письма и передачи. Душ раз в неделю, можно мыться в камере из тазика. Санузел отгороженный. Отбой ранний».
Несмотря на то, что апелляция прошла неуспешно, Андрей продолжает верить в положительный исход дела. В последней записке из СИЗО он заметил, что российская власть «своим внутренним абсурдом уничтожает сама себя».
«Приравнивая слова к реальному экстремистскому действию, система придает слову магическую силу, перестает видеть разницу между символом (словом) и тем, что символ означает (действием). Я не знаю, возбудят ли против меня новые дела, но считаю, что в любом случае нахожусь в ситуации win-win: при каждом исходе система продемонстрирует свой кризис, неспособность на адекватную реакцию. Я ложусь под танк, чтобы сломать его», — пишет он.
Карина Меркурьева