Акция в Москве 15 июля против изменения Конституции вылилась в задержания, в том числе достаточно жесткие. Всего, по данным ОВД-Инфо, в автозаках оказалось не менее 147 человек. Мы поговорили с участницами видео одного из задержаний. Мать пыталась не дать забрать 17-летнего сына, а случайно оказавшаяся рядом участница акции — ей помочь. Забрали всех.
«Полицейский был очень пьян, еле выговаривал слова»
Ксения Никольская, мать несовершеннолетнего задержанного:
Мы пришли на Пушкинскую площадь, встали в очередь. Подписали петицию и пошли по бульварам со всем шествием. Я была со своим сыном, мы шли просто по тротуару. Не выходили [на проезжую часть], даже дорогу переходили по светофору. Люди скандировали, но оскорблений полиции не было. Кричали: «Москва, выходи», «Полиция с народом».
Мы пошли по Петровке, мимо кафешек. Одна машина с ОМОНом подъехала сзади, а по бульварам подъехала еще одна машина. Нас взяли в кольцо. Когда пять-шесть человек бегут в [полицейских] шлемах и с дубинками — это довольно страшное зрелище. Уже никто ничего не кричал, было понятно, что бежать некуда. Я говорю сыну: «Пойдем отсюда, тут мясо начнется».
Мы попытались уйти через арку, сын сказал: «Мы не боимся». Тут же подскочили двое и стали забирать его, одним из первых. Я пыталась вмешаться, говорила: «Либо отдайте его, либо пустите меня с ним в автозак». У него болела голова, он себя плохо чувствовал. Я не знала, что с ним будут делать. Задерживали сына жестко: порвали футболку, таскали за волосы. На ноге у меня гематома с царапиной — потому что меня повалили и протащили по земле.
Двое полицейских оттаскивали меня, вмешались еще люди (девушка и молодой человек в синей куртке), меня с сыном разделили. Сына забрали. Я пыталась понять, что можно сделать, стала расспрашивать людей. Когда я уже собиралась уходить, полицейские стали забирать всех. Они ходили по трое, положив руки на плечи друг другу. Меня тоже забрали — я не сопротивлялась, это было бесполезно. Общались они грубо. «Встала!», «Открыла!» — так со мной разговаривала женщина-полицейский, когда обыскивала перед входом в автозак. Меня сначала посадили в один автозак, но затем перевели в другой.
Сына повезли в ОВД «Басманный», меня в «Даниловский». Из автозака быстро завели в ОВД. В «Даниловском» ОВД я видела женщину, у которой все руки были в синяках. У нас в ОВД был мужчина, который не был на митинге: вышел с работы, и его забрали.
Сына забирал отец, не знаю, что ему написали. Мне написали часть 6.1 статьи 20.2 [КоАП] (участие в несогласованном митинге, повлекшем помехи транспорту — ОВД-Инфо). [У нас в ОВД] всех оформляли по этой статье. Передачки [полицейские] нам не передавали.
В ОВД полицейским с нами неохота было возиться. Полицейский, который меня опрашивал, был очень пьян: еле выговаривал слова, от него сильно пахло. Видимо, без этого на их работе никак. Адвокатов пустили только под утро: объявили какой-то план «Крепость», они стояли под окном. Адвокаты передали, что тех, у кого несовершеннолетние дети, должны отпустить сразу же.
Я сказала, что у меня двое несовершеннолетних детей. Мне обещали, что какой-то старший спустится со второго этажа. В итоге никто не спустился, всех отпускали вместе. У нас еще была мама с несовершеннолетней дочкой: хорошо, что они попали в одно ОВД. Сидели мы в актовом зале ОВД, ни в каких не в карцерах.
Нас привезли в десять вечера, мы отдали паспорта, оформить все можно было за час. Для оформления нагнали шесть полицейских. Мы спрашивали полицейских, почему так долго. Они поржали над нами: говорили, что у них печатная машинка и они печатают по одной букве. Сначала полицейские говорили, что мы будем сидеть три часа, потом сказали, что наша статья дает возможность держать до двух суток. Сына отпустили около четырех утра, а в нашем ОВД все ушли к открытию метро, около половины шестого.
«Пытались обозвать трансгендером, но не смогли выговорить это слово»
Девушка, попросившая сохранить анонимность:
Я пришла на сбор подписей, потом все пошли (имеется в виду шествие после сбора подписей — ОВД-Инфо), и начались задержания. Передо мной стали задерживать парня, я его схватила и пыталась не отдать. Парню порвали футболку. Он кричал: «Отстаньте, у меня мама тут». Мама тоже пыталась его вытащить.
Меня оттолкнули, я схватила парня снова. Меня задерживали жестко: у меня упали очки, их не дали поднять, они там и остались. Я плохо вижу, без очков было сложно понять, что происходит. В автозак меня засовывали, таща за волосы, перекидывали меня друг другу. Ударов не было, но на руке остались небольшие синячки, потому что хватали сильно.
Пытались меня оскорбить тем, что я, типа, похожа и на девочку, и на мальчика. Наверное, это должно быть обидно. Пытались меня обозвать трансгендером, но не смогли выговорить это слово. Получилось транс-что-то-там.
В автозак набили 29 человек, многим приходилось стоять. Автозак вели очень небрежно — как будто специально резко давали по тормозам. Мы поехали в «Бутырский» ОВД, из автозака нас быстро выпустили. Несовершеннолетних увели в какой-то отдельный кабинет. Передачки нам не передавали, принесли только воду. Пришло много сотрудников, они пытались разобраться с бумажками, у них ничего не получалось, они по многу раз переделывали протоколы. Не знали, что делать, бегали, суетились.
Пытались давить, чтобы мы подписали протоколы без адвокатов. Один подходит, потом другой, потом еще — пытались выбить подпись. Я дождалась адвоката и подписала все, как она сказала. У меня статья 20.6.1 [КоАП] — невыполнение правил поведения при чрезвычайной ситуации.
Отпустили меня примерно в час ночи — я была не в состоянии смотреть за временем.